Черный список деда Мазая
Шрифт:
– Хоть кто-то остался в музыке, – вздохнула я.
– Он директор коллектива, – уточнила Юля.
Я опустила глаза. Директор – это не творческая, а административная работа. Витя более не бьет в барабан и не звенит тарелками, он договаривается об автобусах, покупает билеты музыкантам, обеспечивает гостиницы на гастролях.
– Не стоит удивляться, – фыркнула Ребятова. – Ты ведь служишь в детективном агентстве? Пожалуй, твой слалом из арфисток в сыщики – самый крутой и неожиданный. Я-то просто стала домашней хозяйкой и нянькой Никиты. А после его бегства пытаюсь заново наладить свою жизнь. Спасибо Нелидовой, она, наплевав на сплетни и злые разговоры, взяла меня в свою школу, я теперь училка на окладе. Не слишком весело.
Я почему-то рассердилась.
– Всегда
– Ну уж нет, – поморщилась Ребятова, – есть черта, ниже которой не следует опускаться. Господи, как я одинока! После исчезновения Никиты мне ничто не приносит радости, я полагала, что хуже никогда уж не станет. И тут! Здрасте вам! Появился Всеволод, и Светлана буквально с ума сошла. Я слышала из своей комнаты ваш разговор!
Я не поверила Юлии. Да, она стала невидимой свидетельницей моей беседы с Нелидовой, но, учитывая тот факт, что этот дом построен еще в девятнадцатом веке, сомневаюсь в ее словах «из своей комнаты». Раньше в квартирах не ставили гипсокартонные перегородки, полагаю, что Ребятова подслушивала из коридора.
– Гаденыш взаправду в больнице? – возбужденно воскликнула Юля.
Я кивнула.
– Здорово! – обрадовалась бывшая пианистка. – Наконец-то у нее терпение лопнуло.
– У кого? – не поняла я.
– У Женьки, – уточнила Юля, – она его давным-давно убить хотела, но не получалось.
– Кого? – ошарашенно повторила я.
Ребятова ответила, ерничая:
– Севоньку дорогого! Мальчика несчастного! Сиротинку убогую! Гад! Знаешь, сколько ему лет? Он вор, мерзавец, мошенник, но гениальный актер! Так притворяться! Женька аж дышать не смогла, когда от меня правду услышала. Я ведь приехала к ней и все доложила!
Я покрепче прижалась к стене.
– Ты дружила с Ковалевой? Странно, что мы ни разу не пересеклись в общей компании.
Ребятова ухмыльнулась.
– Никаких отношений мы не поддерживали, я к ней отправилась, когда узнала правду про Севу. Ну ее и прорвало! Такое наболтала! Безумие! Ее посадят?
– Кого? – задала я уже ставший традиционным вопрос.
– Издеваешься? – прищурилась Юля. – Ну-ну, сделаю вид, что не заметила этого. Ковалеву. Это она Всеволода из окна выкинула? В криминальных новостях сюжет показывали, я знакомую фамилию услышала, но не разобралась, что у них там случилось. Поняла лишь, что Жека Севу убила.
– Он жив, – пробормотала я, – а Ковалева умерла, выпрыгнув из окна.
– Ой, лучше б наоборот! – без малейших признаков сожаления воскликнула Юля. – Значит, он может поправиться?
– Рассчитываю, что да, – ответила я.
Ребятова тряхнула длинными темно-каштановыми волосами и одернула серо-голубую клетчатую рубашку.
– А я надеюсь, что нет.
На этой фразе с меня наконец-то сдуло оцепенение. Я надвинулась на Юлю и зачастила вопросами:
– Зачем ты поехала к Жене? Когда состоялось ваше свидание? Почему ты ненавидишь Севу? По какой причине несешь чушь о намерениях Жеки лишить сына жизни?
– Не горячись, – поморщилась Юля, – не хлопай крыльями. Я специально тебя тут поджидала, хотела ясность внести. Ты на машине приехала? Она на улице стоит? Пойдем сядем, не хочу, чтобы нас тут ненароком Светлана Иосифовна застала.
В молчании мы спустились во двор, влезли в мою «букашку», и Юлия начала рассказ.
Никите Нелидову повезло: его окружали любящие женщины, мама и Юля. Когда у Ребятовой начались серьезные отношения со скрипачом, она поняла: Никите нужно посвятить всю свою жизнь, иначе счастья не видать. Юля без сожаления наплевала на карьеру пианистки и превратилась в тень гения. На плечи женщины легли все нудные хлопоты и обязанности. Она занималась графиком выступлений Никиты и утрясала вопросы с его гонорарами. Думаете, в области оплаты исполнителей классической музыки работают другие законы, чем в финансовых дебрях шоу-бизнеса? Не будьте наивны. Человек, играющий на скрипке-контрабасе-фортепьяно, хочет есть, пить, он содержит семью, заботится о родителях, ясное дело, на все нужны деньги, чем больше, тем лучше, а принимающая
Но это исключения. Как правило, сам музыкант остается в тени, битву титанов ведут его директор и те, кто жаждет заполучить солиста.
Думаете, выколачивание денег было единственной Юлиной заботой? Да что вы! Билеты на поезд-самолет, организация машины, автобуса, бронирование гостиничного номера. Юля не забывала ни о чем. У Никиты от запаха лилий моментально начиналась мигрень. Ребятова стояла в кулисе и орлом глядела в зал. Если ее острый глаз примечал тетку с вонючим веником, Юля налетала на букет, как лев на лягушку, и цветы никогда не попадали Никите в руки. А рубашки? За один концерт Никита мог поменять четыре. Кто их стирал и гладил? Думаете, автоматическая машинка? Как бы не так! Гения раздражал любой посторонний запах, а его рука со смычком постоянно порхала в непосредственной близости от лица. Поэтому пианистка пользовалась тазиком и куском детского мыла. На тумбочке у кровати скрипача всегда стояла бутылочка минералки определенной марки и лежала газета с анекдотами. Да, да, именно это издание. Журналистам Никита рассказывал, что на ночь обожает мечтать над стихами Пушкина, но на самом деле ему нравились юмористические байки. А электрические розетки? Любой музыкант скажет вам, что они самая большая проблема на сцене. Аппаратуру нужно куда-то подключать, а чертовых розеток всегда не хватает! Массаж рук и воротниковой зоны любимого, организация интервью или, наоборот, отстрел тех журналистов, с которыми Нелидов не хотел иметь дела, удаление из гримуборной особо настырных поклонников, покупка витаминов, капель для глаз и слабительного, выслушивание жалоб скрипача, утешение его с постоянным рефреном: «Ты лучше всех, ты гений, ты великий», невозможно перечислить всего, чем занималась Юля. Она даже меняла в гостиничных санузлах туалетную бумагу: Никита любил определенный сорт пипифакса.
Светлана Иосифовна всегда сидела в зале и внимала игре сына, а молодая женщина стояла за кулисами на низком старте, готовая броситься на помощь скрипачу по первому зову, а порой и без оного. Юля отлично изучила Никиту, понимала его без слов.
Блистательно отыграв концерт, Никита кланялся и говорил:
– Все ваши аплодисменты я переадресую своей маме, вот она, в пятом ряду. Светлана Иосифовна, встаньте, пожалуйста!
Нелидова поднималась и смущенно улыбалась, это был ее звездный час. О Юле Никита никогда не вспоминал. Думаете, Ребятовой было обидно и она ненавидела свекровь? А вот и не догадались. Юлечка нежно любит Светлану, потому что та заменила ей рано умершую маму. Нелидова всегда была на стороне Юлии и говорила сыну:
– Почему ты не идешь в загс с девочкой?
– Я против штампов в паспорте, – кривился Никита, – они меня раздражают.
– Нам и так хорошо, – быстро поддакивала Ребятова, – благословения государства на любовь не требуется.
Светлана Иосифовна замолкала, но потом укоряла Юлю:
– Дорогая, ты неправильно себя ведешь! Мужчины трусы, им страшно переступить порог загса, но брак необходимо оформить.
– Зачем? – искренне удивлялась Ребятова. – Мы живем в одной квартире, всегда вместе, что нам даст штамп?
– Нет, так нельзя, – расстраивалась Светлана Иосифовна. – А если ребенок появится?
На этой неизбежной фазе беседы Юля улыбалась еще шире и отвечала:
– Ну, тогда подумаем!
Вот только она хорошо знала: в роли матери ей никогда не бывать. На заре отношений Никита весьма категорично высказался по этому поводу:
– Никаких младенцев! Исключено! Я не желаю становиться отцом.
И Юля приняла позицию любимого. Никите бог послал идеальную спутницу жизни. Но он искренне считал, что повезло не ему, а Ребятовой – она живет с гением. Скрипач не страдал комплексом неполноценности.