Черный трафик
Шрифт:
Скорее всего, ловят тут действительно для себя и на продажу и никто не замахивается на запрещенные породы рыб и объемы ловли. Самим столько не съесть, значит, продают. На трассе возле города он видел большое количество крытых лотков с развешенной рыбой в марле. И фанерных щитов и щитков со словом «рыба» тоже много. А еще на вокзале носят соленую пассажирам под пиво, проводники в холодильниках под полом возят по своим каналам сдавать севернее. На базарах продают.
Здравый смысл подсказывал, что надо не мужиков трясти, а на криминальные круги выходить. Надо думать и вычислять тех, кто может свести его с «икорниками», с теми, кто к этому бизнесу имеет хоть какое-то отношение.
Антон прибавил шаг. Дома в этой части поселка стояли от воды уже гораздо дальше, потому что берег поднимался на высоту метров десять. В нескольких местах виднелись свежие осыпи, по склонам вились протоптанные тропинки, которые вели с берега наверх.
Впереди мужик волок по песку к мощному катеру брезентовый мешок, из которого откровенно торчал край сети с пенопластовыми поплавками. Поплавки были не белые, а выкрашенные в серый цвет, чтобы сливаться с водой и камышом.
Он был в плавках и клетчатой рубахе с короткими рукавами. Стрижка короткая, что сразу наводило на мысль о судимости. Глупо, но профессия такая, что первая же ассоциация связана с бывшими заключенными, теми, кто только освободился или находится в бегах. А потом Антон увидел руки мужика и понял, почему он в такую жару все же не снимает рубашку. Руки были от кистей и выше буквально сплошь исписаны синими наколками. Вот и вали на профессию, а она уже в тебе работает на грани интуиции и ясновидения. Сидел мужичок, и немало сидел.
А почему не попробовать? Антон загорелся идеей. Под судимого косить бесполезно, сразу его раскусят. Да и наколки нет ни одной, чтобы блатного разыгрывать, а вот делового, да не судимого изобразить попробовать можно. Удачливый он такой, ни разу его еще «уголовка» не цапала.
— Слышь, братан, — окликнул Антон мужика, когда тот уперся в нос своего катера, чтобы столкнуть его с песка на глубину, — не торопись. Базар есть.
Он старательно делал взгляд с ленцой и челюстью шевелил так, чтобы было понятно, что привык к окружению «шавок» и «шестерок», потому как умен и удачлив, привык к тому, что лопатник у него трещал по швам от родной капусты и импортной «зелени». А девки сами на шею вешались. Гроздьями!
Взгляд мужика, который уперся в незнакомца, не был добрым, но и злобным не был тоже. Просто недовольство, недоверие к чужаку. Ко всем чужим как к потенциальной опасности. Нечего тут бродить чужим, вот и сразу вопрос: а чего тебе надо? Но вопроса не последовало, был только взгляд черных, мрачных, настороженных глаз, а в нем нетерпеливое ожидание.
— Слышь, братан, ты мне рыбки не подгонишь? Хорошей?
— На уху? — скривился в усмешке мужик.
— На уху мне еще рано, не готов я к щучьим головам, — ответил Антон, намекая на «зоновскую» баланду. — А надо мне много, чтобы навар получить. Есть покупатель, солидный. В Самаре.
— А ты в рыбный магазин сходи, — посоветовал мужик, — или на базар. Там много рыбы! Выберешь какую надо.
— Ты не понял. — Антон решительно положил руку на край катера. — Мне надо такого, чего на базаре нет. И много надо! Ты что, навара не чуешь?
— Насморк у него! — неожиданно произнес за спиной сиплый голос. — На воде все время, вот и простужается.
Антон медленно обернулся и чуть ли не уперся носом в тройной потный подбородок. Выше располагалось одутловатое грузное лицо, с маленькими глазками и низким лбом, и выбритый череп. Мужику на вид лет сорок, ростом он был сантиметров на десять выше Антона и килограммов на пятьдесят тяжелее. Страшное зрелище, особенно если учесть пивной животик, пропорциональный всей массе этой туши, и обилие наколок, колыхавшихся на обширной груди.
— Ну! — поинтересовался сиплый, с интересом и брезгливостью глядя на Антона. — Че тебе, легавый? Мелковато ты как-то плаваешь. Обычно заходики у вас поинтереснее бывают. Или ты сам, без начальства решил? Выслужиться? А не боишься, что камушек к ногам и на дно? Раков давненько не прикармливали.
— Да ты их всех уже давно съел, — нагло усмехнулся Антон. — Судя по тебе, они до самого Волгограда уже не водятся.
— А-а? — Сиплый вытаращил глаза, насколько это было возможно, посмотрел на незнакомца, потом на рыбака и заржал: — Н-ну-у! Во, дал, засранец! Я всех раков пережрал! Я и все пиво до самого Саратова выпил! Ты откуда такой веселый, шпиндель?
Вслед за вопросом на шею Антона легла огромная ладонь. Рывок, и… Антон должен был не устоять и ткнуться носом в грудь сиплому. Но он вовремя вывернулся, крутанув головой, и рука сипатого по инерции проскочила мимо нее. Этим надо было пользоваться, пока подвернулся удачный момент. Справиться с таким бугаем будет непросто, если вообще возможно. Подготовка подготовкой, а масса тела, она и в Африке масса.
Поймав противника за пальцы руки, Антон выгнул их в обратную сторону, одновременно выгибая сустав кисти. Здоровяк заорал, исторгая попутно матерщину, грохнулся на колени и согнулся пополам. Антон продолжал удерживать его болевым приемом, а сам хмуро взглянул на второго, готового соскочить в воду из катера, и приказал:
— Замри там!
Бывший уголовник задумчиво покусал губу и убрал ногу с борта своего суденышка. В его взгляде просквозило уважение к незнакомцу, который умудрился свалить сипатого и удерживать его. Хотя, наверное, ему было еще и интересно, чем все это закончится и как сипатый этого шустрого типа будет в песок вбивать. Кулаком или весло схватит?
— Слышь, земеля! — злобно прошипел Антон в ухо своей жертве, оставившей попытки освободиться. — Я шуток в своей адрес не терплю. И прощаю их только близким приятелям. Понял меня? Ты мне не приятель, потому прикуси язык. А подружимся, тогда валяй.
Антон освободил руку сипатого и толкнул его коленом в плечо. Здоровяк свалился на бок, потирая кисть, и таращил глаза на незнакомца, который умудрился с ним так легко справиться. Лютой ненависти в его глазах Антон не видел, и это обнадеживало. Обычно очень крупные люди не злобные по натуре, это прерогатива мелких, которые бывают поганенькими и подленькими, компенсируя этим отсутствие силы.
— Ну? — Антон протянул здоровяку руку. — Мир?
Сипатый усмехнулся, покачал головой и взялся за протянутую руку. Было очевидно, что незнакомец ссоры не хочет, потому и протянул руку, чтобы помочь ему встать. Но азарт есть азарт, и редко кто сразу согласится, что кто-то сильнее и хитрее, тем более в этой среде. Антон, протягивая руку, чего-то в этом роде и ждал. Сипатый взялся за его кисть, сделал движение, будто собираясь встать на ноги, и вдруг со всей своей силищей рванул Антона на себя.
Именно силища опять здоровяка и подвела. Драться он учился наверняка в зоне или во дворе дома, где рос. Там именно грубая сила роль и играла. А все единоборства, уходящие корнями в древность любой народности, основываются как раз на отсутствии силы, на том, чтобы человек, не обладающий силой, не имеющий оружия, мог бы противостоять любому вооруженному воину. На этом строилась техника, чтобы использовать силу своего противника как раз против него самого.
Рывок был силен. Даже если бы Антон попытался сопротивляться ему, то все равно не устоял бы на ногах. Но, подавая руку, он и не рассчитывал на это. Сипатый сдернул его с места как пушинку, но приложил слишком много силы, перестарался. Антон с готовностью воспользовался страшным рывком и бросил свое тело вперед.