Черный ураган. Честный Эйб
Шрифт:
Сарай с обвалившейся крышей, подпёртой жердями, закопчённая кухня для господ (каменная) и кухня для слуг (глинобитная), тщательно охраняемая конюшня, которая выглядит новее и прочнее, чем сам дом. Огороды, зарастающие жимолостью и вереском, одинокие жерди на месте бывшего забора, одинокие, унылые фигуры негритянок на огородах… Мисс Джесси было грустно, когда она слезала с лошади и передавала уздечку пожилому, привычно улыбающемуся негру.
В гостиной на тёмно-красном плюшевом диване сидел мистер Эдвард Бродас, дядя Джесси. Это был бледный, рано постаревший человек, с густыми бровями и седыми волосами. Глаза его были окружены синевой, дышал он шумно и тяжело и пугливо поглядывал
Доктор (в просторечии «док») Томпсон был мужчина грузный и величественный, с коричневыми бакенбардами, свисавшими с жирного лица, и золотой цепочкой от часов, которая болталась на жирном животе. Вид у него был многозначительный и таинственный, как у многих сельских врачей, когда они приезжают к пациенту за тридцать миль.
— Ваш надсмотрщик, сэр, в сущности, болтун, — певучим голосом говорил Томпсон, — хотя его и прозвали «Удар грома»! Я не вижу хозяйского глаза на этой плантации. Когда-то, ещё на моей памяти, вы продавали табак. А теперь? Вы мечетесь то в одну, то в другую сторону, но неизвестно, чем торгует ваша плантация. Устрицами?
— Постойте, док, у нас есть ещё лес, — пробовал возразить Бродас.
— Лес? Скоро от него ничего не останется. За лесом надо ухаживать, а не рубить где попало. Кто у вас главный лесовод? Черномазый Бен Росс? Что он соображает?
— Я не один, — оправдывался Бродас. — У Стюартов тоже был табак, а теперь они растят маис.
— В том-то и беда, сэр, что в этом графстве нет никакого порядка. Бог знает, сколько вы проживёте (я желаю вам перевалить за сто лет), но сердце у вас плохое. Что же вы оставите мисс Джесси? Пустой дом?
Бродас опустил голову:
— Я надеюсь, что это будет не так скоро…
— И я надеюсь, но все мы пылинки под стопой провидения (Томпсон любил закруглённые и возвышенные обороты речи), все мы игрушки в руках нездешних сил… Надо думать об этом сейчас, а не в последнюю минуту, сэр!
— Что вы можете предложить, док?
— Я уже говорил вам: продавать черномазых. Их у вас, кажется, больше, чем дубов в лесу. Да, да, продавать! В конце концов, негр обходится вам не больше тридцати долларов в год, а получите вы за него от восьмисот до полутора тысяч…
Джесси быстро прошла через гостиную, присела перед Томпсоном, который, изящно наклонив голову, пробормотал что-то любезное, и поднялась по скрипучей лестнице на галерею.
Снизу слышался рокочущий бас доктора:
— Со времени гнусного бандита Ната Тэрнера, в соседней Виргинии, которая, согласитесь, сэр, имеет полное право называться первым штатом Америки, неграм запрещается расхаживать по ночам. У нас же, в Мэриленде, вы увидите фигуры, которые шныряют из хижины в хижину в то время, когда им полагается спать. Я сам слышал шёпот — это они сообщают друг другу новости. Уверяю вас, что никакой телеграф не в состоянии их опередить. Они всё знают раньше нас. Днём вы можете встретить на дороге негра, у которого нет пропуска. Вы можете его арестовать, но он сошлётся на то, что масса послал его за хворостом, и масса его поддержит. Вы даже можете увидеть группы по пять-шесть негров. Зачем неграм собираться такими большими компаниями?
— Что тут опасного? — слабо пролепетал Бродас.
— Что? Два негра — это сплетни, три негра — это подозрительные сплетни, четыре — это заговор, пять — это бунт, шесть — это восстание, больше шести — это всеобщая гибель! А что они поют? Какой такой Мойсей, которого они призывают сойти на землю египетскую?
— Стоит ли вам напоминать,
— Какое дело неграм до Египта? Мойсей — это бунт, а Египет — это южные штаты. Они даже святую библию умудрились переделать на свой лад. Если бы я был… гм… губернатором этого штата, я вообще запретил бы неграм разговаривать.
— Вряд ли это может помочь в работе, док, — сказал Бродас. — Человеку нужен язык, чтобы лучше делать своё дело…
— Теория, сэр! Чистая теория!
Джесси закрыла дверь и, оставшись одна, поднесла к носу платок. Весь дом был пропитан запахом лекарств.
Джесси родилась в этом доме. Когда-то это был хороший, старый, милый дом. В гостиной стояла бабушкина арфа. На ней по вечерам играла покойная мать. В стороне блистало лаком привезённое из Парижа фортепьяно; Джесси маленькими пальчиками разучивала на нём гаммы и этюды. В комнате Джесси вся мебель была светло-серая, стены обиты шёлком, а на шёлке солнце играло сквозь кружевные занавески. Но лучше всего была постель — милое, привычное, уютное ложе, покрытое холодным и душистым голландским полотном. По вечерам Джесси устраивалась на больших подушках, молилась богу за родителей, наставников, слуг, своих негров и всех добрых людей, и ей казалось, что будущее полно счастья — того счастья, о котором так красочно говорится в маленьких книжечках с золотым обрезом.
Вот она встречается со смуглым юношей с огненными глазами. Они влюбляются друг в друга. Но судьба уводит юношу на корабль, который в страшную бурю терпит крушение. Юноша попадает к дикарям, которые сначала хотят его казнить, но потом выбирают вождём. Проходит несколько лет. Загорелые дикарки пленяют взор бедного пленника — вождя. Но всё чаще видит он во сне старую плантацию и нежную головку своей невесты, которая ждёт его на берегу океана. И, наконец, на горизонте появляется парус — о, спасение! И это действительно спасение, хотя, конечно, трёхмачтовый бриг давно захвачен пиратами, но юноша умудряется истребить злодеев и возвращается на родину, где он немедленно получает наследство и женится на своей терпеливой невесте. Конечно, не всегда всё так бывает, но кто может усомниться в том, что конец книги будет благополучным? Терпение, чувствительность, честь, совесть, порядочность…
«Порядочность» — вот слово, которое Джесси Бродас затвердила с детства. Быть порядочным — это значит быть чистоплотным, благочестивым, спокойным, изящным, хорошо одетым. Это значит прилежно ходить в церковь и разумно помогать бедным, но, конечно, не считать бедных равными себе! Это значит также никогда не быть расточительным, болтливым, жадным и скупым. Это значит ежедневно радовать господа бога добрыми делами. Вот и всё, что требуется от белой леди, чтобы прослыть порядочной. От простых людей требуется больше: например, они должны трудиться с утра до вечера за умеренную плату. Но мисс Джесси Бродас не из простых: её дядя — плантатор из старинного рода. Так учили Джесси родители, воспитатели и священнослужители.
Горничные помогли ей умыться и надели на неё расшитую кружевами ночную сорочку. Сорочки мисс Джесси днём пересыпали цветами, чтобы они пропитались приятным и свежим запахом сада.
Джесси улеглась в чистую, прохладную постель с твёрдым сознанием того, что день не прошёл у неё даром, что она послужила господу богу добрыми делами. Через несколько минут она спала, подложив под щёку свою белую, нежную ладонь.
Ночью Джесси проснулась от топота копыт во дворе. Управляющий Хопкинс выводил свою кобылу из конюшни. По потолку комнаты Джесси пробежали жёлтые отсветы фонарей. Вдали лаяли собаки. Слышен был едва различимый, мерный шум прибоя.