Черный ураган. Честный Эйб
Шрифт:
Сэм уже шестой месяц работал в секторе сельского хозяйства» где он чинил веялки, серпы и плуги.
Директор ассоциации доктор Рипли был небольшой человек с задумчиво-восторженным лицом проповедника. В лекционном зале он преподавал латинский язык и критиковал общественные порядки. Джордж Рипли славился своим красноречием. Он говорил часами, воздевая руки к небу, раскачиваясь и поминутно поправляя золотые очки на носу. Он говорил о будущем.
Будущее было полно чудес. Не надо было ни стачек, ни революций, ни насилия. Достаточно было убедить лучших
Не мог этого понять и Сэм Грегори. Ему трудно было понять возвышенные слова и закруглённые фразы самого Рипли. Он вертелся во все стороны. Справа от него возвышался, сложив руки на коленях, Том Белл, за ним сидел, полуоткрыв рот, Эл Кимбс. Слева от Сэма сидели члены ассоциации «предлагающие талант». Это были учителя, писатели, профессора, философы и образованные леди из Бостона. Дамы были в строгих платьях из тёмной тафты с записными книжками в руках. Они слушали оратора с молитвенным восторгом.
— Том, — прошептал Сэм «а ухо своему соседу, — ты что-нибудь понял?
— Гм, кое-что понял, — отвечал Том.
— Откуда эти ребята возьмут деньги на своё хозяйство?
— Гм, вероятно, в складчину, — отвечал Том.
— А по-моему, если все эти таланты сложатся, да ещё и мы добавим по доллару каждый, то всё равно денег не хватит.
В этот момент Рипли коснулся как раз вопроса о деньгах. Он выразил твёрдую надежду, что какой-нибудь разумный капиталист прочитает «Предвестник» (так назывался журнал Брук-Фарм) и поймёт, что лучшее место для его денег — это гармоническая ассоциация!
— Если сюда явится Корни Вандербильт с его миллионами, — не утерпел Сэм, — то моей ноги здесь не будет!
— Тише ты, полоумный, — зашептал Том.
— Я неграмотный негр, — сказал Эл Кимбс, — но я не могу представить себе, чтобы белые господа, которые покупают рабов на Юге, стали бы сидеть на одной скамье с чёрными.
— Доктор Рипли их убедит, — ответил Том.
— Никогда, Том! О, никогда!
— Я тоже думаю, что никогда, — сказал Сэм.
Тут все встали. Одна из леди заиграла на фисгармонии и хор запел:
К шагу шаг — и долгий путь
Мы пройдём, мы пройдём.
К камню камень — мощный свод
Возведём, возведём!
Капля с каплей — и волна
С шумом вертит жернова.
Лишь единством мы сильны -
Так сомкнём тесней ряды!
После
— Мистер Рипли, — прошептал Том на ухо великому оратору, — я хотел бы сказать вам два слова наедине.
— Пойдём, брат, — сказал Рипли. — Я хотел бы, господа, чтоб мы все называли друг друга «братьями». Пойдём, брат, и я надеюсь, что другие братья и сёстры извинят меня.
Они вышли в коридор.
— Мистер Рипли, то есть брат, — сказал Том, — я нынче ходил в Роксбери за гвоздями, и по дороге мне привелось услышать разговор, которого лучше бы мне не слышать.
— Надеюсь, что выражения были приличными? — спросил Рипли.
— Дело не в выражениях. В рощице возле нашей территории были привязаны две верховые лошади, а на брёвнах сидело человек шесть из того сорта, который вы называете подонками.
— О, это господа в широкополых шляпах, жующие табак?
— Совершенно верно, мистер… то есть брат. По-моему, это охотники за беглыми неграми. Но один из них выглядел почище, в коричневом сюртуке и жёлтых брюках, цилиндр сдвинут на затылок.
— Кто бы это мог быть, брат Том?
— По-моему, это сыщик, мистер брат Рипли.
Рипли удивлённо посмотрел на Тома.
— Не удивляйтесь, — продолжал Том, — я это понял из их разговора. Они говорили о Брук-Фарм.
— И что же они говорили?
— Что наша ассоциация есть просто притон для всяких беглых… Что в ней находят себе приют уголовные преступники, неоплатные должники и негры, удравшие от хозяев. Что мы все заражены подрывными идеями, привезёнными из-за океана, и что надо с нами расправиться…
— Брат Том, — возмущённо сказал Рипли, — с нами можно расправиться, только нарушив закон!
— А я полагаю, — простодушно промолвил Том, — что для них нарушить закон самое обыкновенное дело. Они получают за это деньги.
— Они называли какие-нибудь имена?
— Называли. Вернее, сыщик расспрашивал их, а они отвечали. Был упомянут молодой механик Сэм Грегори, за ним негр Эл Кимбс. Про вас было сказано, что вы, извините, «старый попугай в очках»… И что лучше всего было бы всех нас «выкурить отсюда дымом».
— Ну, — сердито сказал Рипли, — я вижу, что это действительно подонки! Не говори об этом ничего ни Грегори, ни Кимбсу. Я уведомлю совет директоров, и мы обратимся за охраной к полиции.
Том покачал головой.
— Сомневаюсь, сэр… то есть брат, что полиция поможет нам в этом деле. Не лучше ли обзавестись дюжиной дробовиков?
— Том, мы не прибегаем к оружию! — торжественно сказал Рипли.
Новое общежитие — фаланстер — было уже наполовину построено. К весне 1845 года собирались закончить первый этаж, а к осени — всё здание. Работали все вместе. Даже профессора, поэты и философы носили доски и заколачивали гвозди.
Вечером 14 марта Сэм Грегори шёл от колодца с двумя вёдрами воды и остановился как вкопанный, услышав за забором своё имя, произнесённое вполголоса.