Чёрный вдовец
Шрифт:
– Благодарствую, мадам, я уж того… на кухне-то… – Магда зарделась от удовольствия, на открытом полудетском лице читался восторг: какая добрая хозяйка попалась, чистое счастье!
– Вот и отлично, – Ринка даже немного смутилась.
Впрочем, когда котлетка закончилась, то и смущение прошло. Чего смущаться-то? Она дала девочке работу, если (когда) та захочет замуж – то и приданое даст. Если, конечно, ее до тех пор саму не съедят.
А чтобы не съели, надо все же узнать побольше.
– Фрау Шлиммахер настоящая волшебница. Ее штрудель мертвого из могилы выманит, – вздохнула Ринка, подбирая последний
Магда тут же расцвела и принялась выкладывать новости. Все подряд, Ринка не перебивала, лишь иногда задавала наводящие вопросы.
Выяснилось довольно много интересного. Для начала, этот дом вместе с титулом и даром Людвиг унаследовал от дяди, старшего брата матери – той самой фрау Бастельеро, что едва не уморила Ринку проклятием. У дяди был наследник, года на три старше Людвига. Фрау Шлиммахер утверждает, что очень умный, спокойный и милый мальчик, вовсю учился и к тринадцати годам, когда погиб вместе с отцом, уже был сильным магом.
О сути фамильного дара Магда ничего толкового не рассказала. Только делала большие глаза, вздрагивала и выдавала идиотские городские сплетни.
– Ох и зря не верите-то, мадам! В Пустоши этакие твари водятся, этакие!.. о восьми ногах, девяти глазах и с зубищами, как офицерская шпага! Вот вам круг!
– Почему же, верю, – успокоила ее Ринка. – Ты лучше о доме.
– Ага… так вота, в подвале здеся лаботи… лариба…
– Лаборатория?
– Она ж самая! Слово-то какое, язык сломаешь! И там, в ентом ларибе… ну, в подвале то бишь, всякие струменты стоят. Дорогущие, жуть! Их светлость, старый герцог, из самого Лундена выписывали, от альвов! Туда даже горничных не пущают, чтобы чего не поломали. Сам герр Рихард полы моет! А мне и одним глазком глянуть не вышло… Но это ничего, вот завтра… – Магда внезапно смутилась. – Я ж вам обсказать все должная!
Ринка устало улыбнулась и потрепала Магду по слегка растрепавшимся волосам.
– Узнаешь, только осторожно. Не хочу, чтобы Рихард тебя отругал.
– А фрау Шлиммахер говорит, ему сто лет! Она совсем маленькой была, он уже тут служил, и был таким же старым, вот! Наверное, он вовсе даже не человек! А это, как его… вомпер, вот!
– Ерунда.
– Вот и не ерунда! Герр Мюллер сказал, он кровь пьет! Как какую служанку ночью поймает, так и пьет, прям из шеи. Жутко-то как… мадам, можно я не буду по ночам выходить? А то вдруг он и меня… – Магда испуганно схватилась за горло, словно ее уже кто-то попытался укусить. – Эта, если вам чего надо будет, я сбегаю, только… ох, они, говорят, серебра боятся. Я канделябру с собою носить буду, можно? Вон ту, о трех свечах. Она тяжелая, авось отмахаюсь…
– Да хоть два канделябра, – кивнула Ринка. Убеждать девчонку, что вампиров не бывает, она не стала. Кто их разберет, что тут водится! Может и вампиры. А что, запросто. Герцог – некромант, дворецкий – вампир, камердинер вообще черт хвостатый.
– Ой, благодарствую, мадам! Вы вот тоже бы ночами не ходили. Тут всяко бывает… – Магда понизила голос. – В гостиной портрет висит, там злой старик, он как на меня зыркнет, и прям ветром, ветром по шее, я чуть не сомлела! А потом шаги, да прям за мной, а я как остановилася, да обернулася, а там никого! Призраки, верно! Ох… вы ж не боитесь призраков, мадам?..
– Не боюсь. И ты не бойся, призраки ничего тебе не сделают.
Разговор все больше напоминал Ринке вечер страшилок родом из школьного детства. Осталось только рассказать про Черную Руку и Красное Печенье. Самая та компания для вампиров.
Магда продолжала что-то такое рассказывать, но Ринка уже толком не слышала. Усталость давала себя знать. И страх. Хоть она и не верила в страшилки, но сегодняшний день здорово пошатнул ее научный скептицизм. Одни чешуйки на лице Людвига чего стоили. Хотя, может быть, просто свет так падал, и ей все показалось? Наверняка завтра утром окажется, что она придумала себе страхов на пустом месте…
– Ой, слышите, мадам? Это он, старик с портрета! – Магда приложила палец к губам и повернулась к двери.
Ринка хотела было ее высмеять, но и сама услышала шаги. Тихие, неестественно ровные, похожие на цокот когтей по паркету. Ее продрало ознобом и резко захотелось спрятаться под кровать.
Она замерла, Магда тоже. И обе уставились на дверь.
Шаги приблизились и оборвались.
Обе выдохнули и переглянулись.
И тут дверная ручка бесшумно повернулась…
Ринка чуть не подпрыгнула. Магда тоже. Она даже кулачок прикусила, чтобы не завизжать от страха. А Ринка ее обняла, все же она старше и вообще отвечает за малявку.
Дверная ручка пошевелилась еще немного, дверь толкнули – и она уперлась в кресло.
В дверь постучали. Три раза.
Ринка с Магдой переглянулись снова – и обе помотали головами. Нет. Не открывать. Ни за что!
В дверь постучали снова.
И наступила тишина. Слышно было, как где-то скрипит жук-древоточец и за окном шелестят ветки. А за дверью кто-то дышит. Молча.
А вот Ринка с Магдой не дышали, наверное, целую минуту – бесконечно длинную, ужасную минуту. Может быть, Магда молилась, а вот Ринка – мысленно просила прощения у мамы, бабули, Петра и папы, что не слушалась их и влипла вот в такую историю. Летально. То, что за дверью – вампир, или еще какая тварь, точно пришло по ее душу. Как за предыдущими женами Черного герцога.
Мама, мамочка… как же страшно!..
А потом то, что было за дверью, так же ровно, цокая когтями, ушло.
И Ринка с Магдой, не сговариваясь, подтащили к двери комод. Тяжелый. Старинный. И к двери в комнате Магды – тоже. На всякий случай. А спать Магда легла в комнате Ринки, на полу – между ее кроватью и дверь.
– Ежели он… ежели оно… пусть я первая ему попадуся! А вы бегите, мадам, сразу бегите! Ему меня одной достанет… – дрожащим голоском, очень самоотверженно, заявила Магда, ставя рядом с матрасом канделябр. Серебряный. О трех свечах. – А то, глядишь, и подавится, вомпер старый.
На этой оптимистичной ноте Ринка уснула. Как выключили.
Глава 11, о вомперах с научной точки зрения
Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»
Людвиг
К концу ужина у Людвига было стойкое ощущение, что он играет роль в скверной пьесе. Причем роль глупого злодея.
Отвратительное ощущение. И когда супруга сбежала, прижимая к груди никчемный талмуд сказок и задев подолом напольную вазу, оно лишь усилилось.