Черный ворон
Шрифт:
Коньяк «Камю». Торт «Прага». Первое видела, но не пробовала, второе ела, и не раз. Тоже любопытно – в этакой халупе...
– Прошу, так сказать, к столу, – сказал Генерал, пытаясь держать игриво-светский тон.
На авантюрной волне Таня приняла это как выражение мужественной удали. Пододвинулась доверительно поближе. Он положил на два блюдца по куску торта.
– Удобно, а? Готовенькие порцайки, и резать не надо. – Генерал плеснул в стакан коньяку. – Ты как, вмажешь? Или лимонадику?
– Мне чуть-чуть, на один пальчик... А сверху лимонаду.
– О-о, коктейль... Ну, как говорится, вздрогнули. Со знакомством!
Таня усмехнулась.
– А ты так стоя и будешь?
Генерал хлопнул себя по лбу и выскочил из комнаты.
– И что он такой дерганый?
Он вернулся со второй табуреткой, поставил ее у подоконника, сел, чокнулся с Таней и залпом заглотил полстакана. Таня отхлебнула «коктейль». Очень даже ничего.
– У-х, хорошо пошла! – крякнул Генерал. – Меня, кстати, Володя зовут.
– А меня Таня.
– Ну вот и познакомились. А то, понимаешь, третий день все «генерал», да «красивая»!
– А разве я не красивая?
– Ты-то? Ух! – Генерал облизнул кончики пальцев.
– А ты чем не генерал?
– Генерал-то генерал, только по другому ведомству... – Голос его скис. Он задумался и скоро ожил: – А вообще мне по фамилии кликуху дали. Из Генераловых мы.
– Мне нравится. Я буду звать тебя «мой генерал», можно? А ты зови меня «красивая», это так приятно...
Генерал закурил и задумчиво свел глаза к переносице, глядя на огонек папиросы.
– Знаешь, – проговорил он, – когда ты меня поцеловала тогда, я сначала решил, что ты бл... ну, дворовая, понимаешь?
– Ты хотел сказать блядь? – со спокойной улыбкой спросила Таня. – Так не стесняйся. Я не терплю только, когда матом дырки между словами залепляют.
Так открыто и по-простому сказануть не всякая может. А из уст гладенькой папенькиной дочки Генерал ни в коем случае не ожидал. Даже маленько подрастерялся:
– Словом, амара молодая... А потом смотрю на тебя, смотрю... нет, думаю... И все смотрю... А назавтра, когда у «Зенита» тебя ждал, ох и злился! Ну, думаю, динамистка! Ну, получила назад бим-боры свои драгоценные – и отваливай, что в гляделки-то играть было? И решил, разыщу тебя непременно, накажу... А потом думаю, стоп, что это я так раздухарился. Ну, накрутили мне хвоста, ну, потоптался по холодку, как фраер – всего делов! А как ты появилась, знаешь, я как оттаял весь. Тепло так стало... Эх, зацепила ты меня, красивая...
И дрожащей рукой налил себе еще коньяку. Лукавил он самую малость.
Таня подняла недопитый стакан.
– Теперь за тебя, мой генерал! Он вздрогнул. Капелька коньяка упала на потрескавшуюся краску подоконника.
– А я за тебя, красивая!
– Нет, сначала за тебя. До дна.
И Таня, залпом выпив, подставила ему свой стакан.
– То же самое. Теперь за меня.
Выпили и за Таню. Она придвинула табуретку к стене, привалилась
к ней спиной и взяла папиросу.
– Подкинь мне сумочку, будь другом. Рядом с твоим локтем.
Она достала свой «Эол» и побрызгала в папиросу. Генерал с любопытством следил за ней. В глазах его появился блеск.
– Это ты зачем?
– Приятнее, – сказала она, выпуская дым. – И не так потом табачищем воняет. Хочешь попробовать?
И она протянула ему дымящуюся папиросу.
– Косяк по кругу? – Он усмехнулся, взял папиросу, затянулся и сморщился. – Как в аптеке.
Сделав еще две-три неглубокие затяжки, она встала и потянулась, не упустив из виду, как он впился глазами в ее рельефно обозначившуюся грудь.
– Что-то я засиделась...
Он резко вскинул голову. В его взгляде было отчаяние.
– Как?! Погоди...
– Да я не в том смысле. Просто подвигаться хочется. Вон маг на тумбочке стоит. Может, станцуем?
– Ага, – выдохнул он с явным облегчением. – Что поставим?
– Рок какой-нибудь. «Дип Пёпл» у тебя есть?
– Обижаешь, начальник.
Он встал, открыл на полке ящик с кассетами, и, не снимая его, начал перебирать. Таня следила за его движениями сквозь дым.
В школе она не курила. После школы – другое дело, а иногда и дома, только не в своей комнате. Мать сама не вынимает сигарету изо рта и запаха не учует. А если и учует, то что? Пожмет плечами и отойдет, а на другой день Таня найдет где-нибудь на видном месте пачку обалденных сигарет. Такая вот у нее Ада! Вполне можно было бы расконспирироваться, хотя бы дома, но просто не хочется, по скрытности характера.
Он перекрутил найденную пленку на магнитофоне и включил воспроизведение. Понесся мощный, изысканный рок, с потрясающим вокалом Гилла-на и неповторимым органом Джона Лорда. Генерал еще не отошел от магнитофона, а Таня уже извивалась в ритмичном танце. Генерал встал напротив нее и, внимательно следя за ее движениями, начал их копировать.
«Пластичный, – подумала Таня. – Здорово у него выходит».
Когда эта песня закончилась, оба, раскрасневшиеся, плюхнулись на табуретки.
– Уф-ф! – сказал Генерал. – Ну ты даешь, красивая. Всю душу из старика вытряхнула. Таня прищурилась.
– Старика? И не стыдно тебе пенсионером прикидываться, в двадцать два-то года?
– Мне двадцать пять, вообще-то... А тебе?
– Почти шестнадцать, – чуть накинула Таня.
– Иди ты! – недоверчиво воскликнул Генерал.
– А ты думал, сколько?
– Ну, восемнадцать, девятнадцать... – Тут уж накинул он.
– Неужели так старо выгляжу?
– Нет, понимаешь... Повадка у тебя...
– Что, нахальная?
– Нет... взрослая... Ну, умная, что ли. Не шмакодявистая...
– Мерси.
– Я думал, ты работаешь уже, или в институте учишься. А ты... школьница, наверное?
– Угу. Как в песне. – И она стала напевать: – Я гимназистка восьмого класса...
– Пью самогонку заместо кваса, – подхватил Генерал приятным тенорком.
– Ах, шарабан мой, американка! А я девчонка, я шарлатанка, – закончили они хором и дружно рассмеялись.
– Давай еще подрыгаемся.
Таня встала и потянула Генерала за руку.
– Эх-ма, щас качучу отчебучу! – вздохнул он и вышел вместе с Таней на середину комнаты. Минуты через полторы быстрая вещь кончилась, и началась медленная. Таня любила эту грустную, пронзительную песню, хотя и не знала, как она называется: