Черный всадник
Шрифт:
2
В хате их было пятеро: трое пропахших морозом мужчин, сестра Саввы Феодосия и её пятнадцатилетний сын.
Сидели на лавках и скамьях вокруг стола, застеленного белой скатертью. В тёмном бронзовом подсвечнике пламенела свеча. По комнате расплывался приятный запах воска. Зеленовато-жёлтый огонёк слегка колебался от дыхания людей и отбрасывал на стены подвижные колышущиеся тени.
Взаимное доверие было установлено сразу же, как только гости, переступив порог, поздоровались
— Я хорошо помню тебя, пан Семён! — сказала Феодосия, крепко, по-мужски, пожимая руку Палия. — Только раз заглянул ты к нам, лет двенадцать назад, ещё в старой хате, у свекров, но мы все частенько вспоминали об этом. Как вы тогда с Мироном красиво пели!..
— Было такое, было! — посветлел Палий, разглядывая стройную, красивую молодицу. Хотя, правду говоря, сам он плохо помнил её, молоденькую в то время, худенькую жену Мирона, но то, что она не забыла его, облегчало дело. — И должен сказать, что ты с тех пор похорошела, даже помолодела, пани Феодосия!
Женщина грустно улыбнулась:
— Где уж там… За вас, мужчин, переживая, похорошеешь… Вот и дочурок малых пришлось к Савве отправить… Садитесь, прошу.
Разговор сразу принял нужное направление. Запорожцы рассказали о цели своего приезда. Не скрыли и того, что задерживаться в Немирове не намерены.
— Только освободим своих — и айда назад! — закончил Арсен.
— Я видел обоз переселенцев, — включился в разговор младший Семашко. — Наверно, и ваши были среди них.
— Где ты их видел? — быстро спросил Палий.
— На Выкотке.
— Так ты бываешь на подворье гетмана?
— Бываю. Я ношу батьке обед.
— Это хорошо… Вот кто сможет все выведать! На хлопца меньше обратят внимания. Он проскользнёт и там, где нашему брату, взрослому, и нос показать опасно… Думаю, завтра ты нам расскажешь больше?
— Отчего же, расскажу! — серьёзно ответил паренёк.
— Вот и славно. Будешь, друг мой, нашим тайным разведчиком… А что с батькой?
— Батьку кинули в яму…
— В яму? Какую яму?
— Гетман приказал у себя на подворье выкопать глубоченную яму, которая заменяет тюрьму. В ней всегда полно узников… Бросают туда и за провинность, и без вины… Как узнает Юрась, у кого деньги есть, беднягу мигом хватают и засаживают в яму! И каждый день бьют палками, пока родичи не принесут выкуп или узник не помрёт от голода, холода и побоев… Батьку тоже бьют… Каждый день…
На глазах у паренька заблестели слезы. Как и мать, он был чернявый, с выразительными, красивыми чертами лица. Верхнюю губу его покрывал густой тёмный пушок.
— Ну, ну, Василёк, не плачь. Ты ведь у меня казак, — обняла его мать.
— Вызволим твоего батьку! — стукнул кулаком по столу Савва. — Раз уж на то пошло, скажу вам: есть у меня хлопцы отчаянные. Такие, что и черту рога обломают!.. Ждём мы весны — готовим оружие, подбираем надёжных людей. Но до весны далеко! Придётся зимой ещё пугануть малость ордынцев и Юрася Хмельниченко, чтоб помнили, на чьей земле живут, проклятущие!.. И у вас отряд, — кивнул он на казаков. — Это уже немало! С такой ватагой можно кое-что сотворить!
— А про твоих родных, Арсен, я сама проведаю, — сказала Феодосия. — Женщине это сподручнее сделать… Да и Василёк не будет дремать.
— Спасибо, хозяюшка, — поблагодарил Звенигора.
На сердце у него полегчало. От тепла и предчувствия того, что все складывается к лучшему, на исхудалом, обтянутом обветренной кожей лице заиграл румянец, а холод и строгость во взгляде сменились выражением мягкости и тихой задумчивости.
Нужно было решить, где остановиться казакам. Феодосия сразу же предложила свой дом, достаточно просторный. Но Палий возразил:
— Если за Мирона требуют выкуп, то со дня на день сюда могут пожаловать непрошеные гости. Что им скажешь, когда они застукают нас здесь?.. Сначала и я имел намерение просить тебя, хозяюшка, об этом, а теперь вижу — никак нельзя. И для вас с сыном будет неспокойно и для нас небезопасно… Хатка бабушки Секлеты — самое удобное пристанище: на околице, у леса, в удалении от соседей. Для коней есть поветка, а в ней немножко сена и соломы… Перебудем какое-то время у неё.
На том и порешили.
Когда пропели вторые петухи, со двора вышли три фигуры и, убедившись, что на дороге ни души, нырнули в синюю морозную ночь.
3
Несколько дней ни младший Семашко, ни Феодосия, ни Савва Грицай не могли пробраться на Выкотку. Юрась Хмельницкий всюду поставил усиленную стражу. Что делалось за частоколом крепости, никто не знал. Однако жители Немирова догадывались, что там ведутся кровавые допросы и истязания.
Арсен Звенигора места себе не находил. Печальной тенью за ним бродил Яцько. Каждый вечер, когда прибегал Семашко или появлялся Савва, опять без определённых известий, казак в бессильной ярости сжимал кулаки. Арсен готов был немедля внезапно напасть на укрепление, потому что ожидание причиняло ему неимоверные душевные муки. Распалённое воображение рисовало одну картину страшнее другой. Особенно переживал он за Златку и Стёху. Где они? Как обращаются с ними люди Юрася и сам шальной гетман?
С ним был согласен и Роман. Но Палий не одобрял их горячности.
— Поспешишь — людей насмешишь, — говорил он. — Ну разве можем мы с такими жалкими силами нападать на тысячный гарнизон? Это безумие! Пока мы не будем иметь надёжной связи с твоими, Арсен, до тех пор…
— А когда свяжемся, будет поздно!
— Что же ты советуешь?
— Мы сами должны установить связь!
— Как?
— Я тайно проберусь на Выкотку.
— Легко сказать!