Черный выход
Шрифт:
Игорю стало неловко, он опустил глаза и сжал губы. А Игорь продолжал ровным и жестким голосом:
– Когда меня впервые обожгло водой, родители подумали, что аллергия или раздражение. И потом еще долго игнорировали мои крики, когда заставляли принимать ванну. Довели до болевого обморока. Потом шерсть эта полезла. Когда стали цвета путаться, думал, что с ума сойду. А когда они стали еще и греть, морозить и пахнуть… А потом я стал все забывать, Игорян. Все. Речь, лица, названия предметов. Знаешь как это страшно? Когда хочешь поесть и не знаешь как открыть холодильник? Не помнишь, что из лежащего перед тобой съедобное?
Фомин не знал. Он помрачнел и насупился,
– А еще треск и шум в голове, все время, постоянно, – сказал Гоша, тыкая себе пальцем в висок. – Словно ненастроенный радиоприемник поставили в разгневанный улей. И все это день за днем, ночь за ночью. А ты не спишь, ты воешь от боли и обиды. И еще от какого-то непонятного, но чудовищного одиночества, такого холодного и всеобъемлющего, как пустой космос. А еще в Зону тянет… Очень… Вот так вот оно, Игорян, быть дифферентом. Если бы не институтские с их интернатом, давно бы я уже превратился в безмозглую тварь, отдаленно напоминающую человека.
Он съехал ниже по сиденью и обхватил себя руками, уставившись перед собой.
– Почему я этого не знал? – тихо спросил Игорь. – Когда это… с тобой?
– Помнишь я год в четвертом классе пропустил? Говорил, что у родственников жил? Вот тогда как раз все и накатило.
– Блин, Гоша…
– Вот только давай без сантиментов! – отмахнулся Чесноков. – Ты же ведь не думал, что у меня, как у героя из комиксов, вдруг разом сама собой поперла шерсть и открылись суперспособности?
Но, глядя на лицо друга, понял, что тот именно так и думал.
– Вот балбес, – сокрушенно покачал головой Гоша. – Хотя бы изучил вопрос, почитал чего по теме научного. Все же происходит вот тут, в шаговой доступности.
– Я думал, у каждого по-разному проявляется, – попытался оправдаться Игорь.
– По-разному, – согласился Чесноков. – И, увы, не всегда так удачно, как у меня. Я бы даже сказал, чаще всего совсем неудачно. Ты бы пришел в интернат, посмотрел.
– Это совсем не лечится? Вообще никак?
– Пока нет. Но за последние годы хороший прогресс наметился. Только операций надо делать, много. И тестирований всяких. И все – под присмотром. Болезнь купируют, загоняют подальше. А там уж как повезет. Тут главное, не запускать, рубить пока еще эта дрянь в зародыше. Вообще, конечно, странно, что у твоей матери Руфф сейчас проявился. Обычно это еще в детстве вылезает.
Игорь невесело вздохнул, потер лоб. Спросил:
– Лечить – это дорого?
– Дорого, – не стал сластить пилюлю Гоша. – Уход, оборудование, лекарства. И очередь большая. Институт все же не клиника, другие ресурсы. Говорят, в Москве есть хорошие специалисты, но я у них не был, потому врать не буду.
– Твои поэтому в свое время квартиру продали? – догадался Игорь.
Гоша кивнул. Сказал:
– Так что ты думай, Игорь, думай. Я не хочу пугать, но если у твоей мамы Руфф, то время не в твою пользу. Сходите хотя бы на диагностику, проверьтесь. Вдруг действительно ошибаемся.
– Ясно, – протянул Фомин. – Спасибо за совет, честно.
Он мысленно пересчитал деньги в своем кармане, поднял глаза на Гошу.
– Не сложно будет отвезти меня на Радиаторную?
Чесноков пожал плечами.
– Да нет, не сложно. Ты на флэт, что ли, намылился? – Сам Гоша на квартиру не ходил, но был наслышан от Игоря.
– Да. Надо кое с кем переговорить.
Новосибирская Зона Посещения
20
Как всегда, купленная у Фагота информация оказалась верной. Игорь выложил за нее практически все заработанные накануне «премиальные», но оно того стоило.
Внеземной объект лежал под корягой, уютно укрывшись от полуденного солнца в тени. Он состоял из множества небольших черных тетраэдров, удерживаемых вместе какой-то силой, от чего артефакт напоминал небольшого ежа. Тетраэдры медленно наползали друг на друга, выпячиваясь гранями и издавая еле слышный шелест. Но как бы маленькие фигурки ни крутились, они так и оставались все вместе, подвластные единому притяжению. Артефакт так и называли, без прикрас – «шевелящийся магнит». За него можно выручить хорошую сумму.
Игорь вытер рукавом фланелевой рубашки вспотевший лоб и расстегнул еще одну пуговицу на груди. Сегодня в Зоне как-то особенно жарко. Или это от нервов так в пот бросает?
Пробираться «за забор» пришлось долго, почти три часа прячась от патруля на старой градирне. Хорошо еще, что вечером удалось найти Грифа и вернуть свой снегоход назад. Старый сталкер даже извиняться не стал, еще и денег потребовал «за хранение». Сдержавшись, чтобы не заехать в наглую рожу, Фомин отдал Грифу последнюю тысячу и умчался на снегоходе прочь. А что еще оставалось делать? Гриф может как-нибудь понадобиться, а то, что он спас свою шкуру бросив Игоря и Рябу… Так что ж, в Зоне каждый сам за себя, нравится это Игорю или нет.
Идти в одиночку оказалось очень страшно. Зона словно издевалась над человеком, чьи и без того обостренные чувства трубили панику при любом удобном случае. Фомин часто останавливался, отдуваясь и успокаивая прыгающее сердце. Он вдруг ясно понял насколько велика и глупа его самоуверенность, насколько ничтожен весь его прошлый опыт.
Самое страшное для сталкера в Зоне – перестать доверять самому себе. Нельзя позволять себе сомневаться в собственных силах и возможностях, нельзя позволять желанию жить заглушать голос разума. Те, кто переставал доверять себе, впадали в ступор, их сковывал ужас, они были не в силах справиться с собой и боялись сдвинуться с места. Их потом иногда находили. Иногда даже живыми. Те, кто в приступе отчаяния не бросился в ловушку и не сошел с ума, а был возвращен домой, в большинстве своем больше никогда не возвращались в Зону. Не могли вновь поверить в себя и заставить сделать тот самый шаг, который не сделали когда-то. Сломленные и подавленные, они просто доживали свой век.
Игорь видел таких людей. Игорь не хотел становиться таким же. Не мог себе позволить. Потому он через силу, но взял себя в руки и сделал шаг. Потом еще. И еще.
По карте идти было всего ничего, чуть больше пяти километров в сторону поселка Рощинского. Маршрут тоже простой и незамысловатый – знай держи речку Чернодыриху по левую руку, а старую институтскую тропу по правую.
В действительности все обстояло иначе. Собственно, Игорь тому удивлен не был. Зона сразу дала понять как пойдет игра, укрыв канаву с притаившейся «комариной плешью» густыми зарослями крапивы. Если бы Фомин вовремя не обратил внимание на большое количество сухих листьев, которые вроде бы сами собой разбавили яркую зелень, лежать бы ему сейчас раздавленным в лепешку. Пришлось делать крюк, расходуя припасенные гайки, которые через одну бесследно исчезали в непролазных зарослях. Попытался вернуться на маршрут и идти вдоль берега, но тот настолько зарос, что не было видно воды. А подходить ближе Игорь боялся – про водоемы Зоны ходили нехорошие слухи.