Черный жемчуг
Шрифт:
– Не ждите меня к обеду, – напомнил Ричард, – я останусь у мастера Гайда.
– Только не забудь вернуться домой пораньше, чтобы успеть переодеться к ужину, – напомнила Люси.
– Конечно, дорогая. Мы сможем увидеться с вами на ужине, милорд? Или, может быть, вы поедете во дворец с нами?
Хьюго слегка пожал плечами и криво усмехнулся:
– Меня не пригласили, – ответил он.
По совету Люси Аннунсиата отдохнула днем, чтобы выглядеть свежей на ужине и танцах вечером, а также желая немного побыть одной и разобраться в утренних событиях. Большая часть ее мыслей была посвящена королю: если он был настолько любезен, что сразу пригласил ее на маленький ужин, попасть на который считают неслыханной удачей все знатные девушки и их родители, значит, это можно считать редкостным благоволением. Вероятно, отчасти такое благоволение было вызвано роялистскими приверженностями ее семьи, но Аннунсиата слишком хорошо осознавала собственное очарование и слишком много слышала о личной жизни короля, чтобы не найти более вероятную причину подобной любезности.
Но если ее догадка верна, что тогда? Аннунсиата вздрогнула, подумав об этом. Барбара Палмер – возлюбленная короля, однако никто при дворе не думает о ней дурно. «Неправда, – возразил Аннунсиате ее внутренний голос, – Люси считает ее скверной женщиной». Девушка напомнила себе, что во Франции любовниц короля чтили наравне с королевой – им оказывали уважение, дарили титулы и земли. «Но здесь не Франция», – вновь возразил внутренний голос. Аннунсиата решительно запретила себе думать об этом, поняв, что зашла слишком далеко: король оказал ей простую любезность, и ничего более. Однако Хьюго был уверен, что король имеет в виду нечто большее, вспомнила она, размышляя над словами виконта. Что бы сказала мать? Но тогда зачем она вообще послала ее сюда?
Заставив себя оторваться от этих мыслей, Аннунсиата задумалась о другом: внезапно она вспомнила, как приближенные короля прореагировали на сообщение, что она прибыла из Шоуза. Роясь в памяти, девушка вновь увидела, как принц Руперт вскинул голову при этих словах. Среди слуг ходили рассказы о том, как во время войны принц останавливался в Шоузе – этим и объяснялось его удивление. Герцог Йоркский тоже вежливо кивнул ей, припомнила Аннунсиата; все прочие глядели на нее во все глаза, гадая, откуда она взялась. В памяти девушки всплыли слова Люси: «Ты произвела настоящую сенсацию!». Как приятно, когда о тебе так говорят, сонно подумала она и пожелала знать, что ждет ее вечером, когда внезапно ее охватила дремота, воспоминания перепутались в памяти, оставив только взгляд больших темных глаз и протянутую белую руку.
Она проснулась от шума, доносящегося снизу, и только приподнялась на локте, потирая заспанные глаза, как в комнату вошла Пэл с удивленным и озабоченным лицом.
– Что там? – сонно спросила Аннунсиата. – Что случилось?
– Хозяин вернулся домой, мисс, и привез такую; новость! О, мисс! Но боюсь, вам новость покажется плохой – из-за нее отменили ужин, на который вы были приглашены.
– Да что случилось?
– Вы узнаете обо всем в гостиной, – ответила Пэл, суетливо расправляя платье. – Миссис послала меня сказать, что она устраивает ужин дома, и уже пригласила несколько человек, так что вам пора одеваться. Вставайте, мисс, сейчас принесут горячую воду.
Поняв, что от Пэл ей ничего не добиться, Аннунсиата послушно встала, позволив умыть и одеть себя. Должно быть, Пэл умышленно не стала ничего рассказывать, чтобы догадки отвлекли Аннунсиату от разочарования из-за отложенного первого визита во дворец. Пэл одела девушку в милое и скромное платье из струящегося шелка цвета зеленого яблока и кружевную накидку, переплела ее волосы темно-зелеными лентами и отошла, чтобы полюбоваться на собственное творение.
– Теперь, мисс, вы выглядите, как картинка. Можете идти вниз.
Новость действительно оказалась достойной поднятого ею шума. Аннунсиата обнаружила, что Ричард стоит у окна с печальным и озабоченным видом, а на лице Люси, сидящей в кресле, меняются выражения изумления, оскорбления, разочарования и беспокойства.
– О, Аннунсиата, какая жалость! – сразу же произнесла она. – Подумать только, твой первый визит во дворец! Но не печалься, дорогая, – скоро ты побываешь там. О, бедная женщина! Мне она всегда так нравилась! Как она могла решиться на такое? Помню, когда мы встретили ее в Пассаже, она выглядела озабоченной – ты не заметила, Аннунсиата? Я рассказывала Ричарду, что мы встретились с ней...
Вскоре новость открылась: Анна Гайд, дочь канцлера, вступила в тайную связь с герцогом Йоркским уже несколько месяцев назад. Теперь Анна обнаружила, что беременна, поэтому секрет скрывать дольше стало невозможно, и она настояла, чтобы герцог рассказал обо всем. И вот сегодня, в старом дворце, герцог в присутствии мастера Гайда, Ричарда и принца признался в случившемся.
Реакция Гайда была обычной для него, хотя и неожиданной для тех, кто не был близко знаком с ним. Он пришел в бешенство и поклялся, что предпочел бы видеть собственную дочь в заведении мадам Беннет, чем в недостойной связи, порочащей королевскую кровь.
– Конечно, ему никто не поверит, – отозвалась Люси, – все решили, что он нашел остроумный способ избежать позора.
– Но он в самом деле так считает, – печально возразил Ричард. – Может быть, он упрям, глуп и раздражителен, но его преданность королю никогда не вызывала сомнений. Хуже всего то, что ярость Гайда поколебала решимость герцога. Он уже сожалеет о своем поспешном признании и стремится все отрицать.
– Вероятно, лучше всего будет, если он откажется от своих слов, – с сомнением проговорила Люси, – хотя, конечно, Жаль бедняжку – по сравнению с герцогом она почти простолюдинка...
– Теперь слишком поздно говорить об этом. При дворе уже все известно, и даже если сама Анна Гайд подтвердит слова герцога – в чем я сильно сомневаюсь, ибо она упряма, как коза, упрямее, чем ее отец, – после рождения ребенка, если он окажется мальчиком, найдутся люди, которые будут считать его достойным королевского титула. Господи, ну к чему герцогу понадобилось делать такую глупость! Из всех женщин, годящихся ему в любовницы, он выбрал Анну Гайд! Ведь она даже дурна собой!
– Нет, она хорошенькая, – возразила Люси. – Только не понимаю, как она могла допустить такую ошибку. Я всегда считала ее добродетельной дамой.
– Каждой добродетели есть цена, – сухо заменил Ричард. – Для нее ценой был брак.
Аннунсиата в молчании выслушала все это, наконец супруги вспомнили о ее присутствии и смущенно переглянулись.
Ричард обратился к ней:
– Боюсь, твое пребывание в Лондоне началось не слишком удачно. Должно быть, ты думаешь, что попала в ужасное место.
Аннунсиата улыбнулась и покачала головой:
– Вы забываете, что в Йоркшире мы сразу узнавали обо всем, что случалось в Лондоне. Я ничуть не заблуждаюсь относительно репутации изгнанного двора.