Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
— Несите чашу, Гарольда нужно принять в род. И так как мой муж мертв, то пусть тан Румпель посетит нас для ритуала.
— Наследник исчез, — молодой воин, неуловимо похожий на казначея, вышел вперед и преклонил колено. — И нигде нет его следов. Мы не знаем, убили ли его захватчики, взяли в плен или юному тан удалось скрыться.
Королева поджала губы, происходящее ей совсем не нравилось. Мальчишку ради собственной безопасности следовало найти и уничтожить, пока смерть наследника еще можно списать на бунтовщиков.
— Лэрд, — Гинерва не знала, как обратиться к воину.
— Эрл Сомерленд. Я младший сын
— Эрл Сомерленд, хотите стать лэрдом? Соберите людей и найдите Румпеля. Я не переживу, если со старшим сыном моего мужа и наследником трона случится беда.
Воин нехорошо улыбнулся, поклонился и широким шагом спешно удалился.
Гинерва и не подумала смотреть вслед. Она знала: он понял все правильно.
Подали ритуальную чашу. Подданные молча ждали. Срочно нужно придумать, как ввести сына в род Хредель. Раньше не было такого, чтобы у ребенка не осталось ни одного родственника по мужской линии.
— Принесите мне окровавленную рубаху короля, — наконец нашла решение Гинерва. Когда распоряжение было исполнено, она оторвала побуревший от крови клок и положила его на дно, залила вином и поднесла к губам ребенка.
— Исполняя волю моего мужа, я ввожу ребенка Гарольда в род Хредель, признаю его сыном короля Николаса и потомком славного Пчелиного Волка. — Насколько противоречит такое принятие в род всем правилам, Гинерва старалась не думать. Главное, ее голос звучит твердо и уверенно, а подданные в благоговейной тишине опустились на колени.
Ночь Гинерва не сомкнула глаз. Страшилась нападения. Пока не понятно, кому можно доверять. Страх пришлось скрывать за бурной деятельностью. Принять присягу и дать малую клятву регента, найти кормилицу, разобраться с охраной покоев, дать указания снешалю и приказать найти архивариуса.
Когда розовая полоса восхода разделила туман за окном на две неравные части, в покои королевы постучался сухонький старичок.
— Ваше величество, кэрл Норри мак Филиб, хранитель книг и свитков.
— Зайди и запри дверь, — королева сидела перед серебряным тазом с тряпицей в руках и осуществляла утреннее омовение. Можно было заставить архивариуса ждать и принять его в тронном зале, но на помпу не было ни сил, ни времени. Слишком много вопросов требовало срочного решения.
— Я вызвала тебя вот по какому делу. Мой супруг просил перед смертью похоронить себя по древнему обряду. Я пообещала, но в чем заключается и чем отличается от современного, не имею ни малейшего понятия.
Архивариус крякнул, почесал плешивую бороду, да так, что из нее полетела пыль, осмотрелся и проскрипел:
— Ваше величество, разрешите мне сесть, рассказ не короткий, а колени у меня старые, боюсь, развалюсь, пока говорить буду.
Гинерва торопливо махнула рукой на стул, старик уселся, покряхтел, вновь потрепал бороду и наконец начал:
— Кажется, что наш обряд ничем не отличается от древнего. Могила, курган, тризна. Но сейчас всякого умершего сжигают, прах его кладут в колоду, а над колодой возводят холм, а раньше, если воин был знатен и богат, его усаживали в ладью. С ним клали его оружие, личные вещи, еду. Убивали животное или раба, если хотели, чтобы они последовали с умершим в чертоги Высокого. Несколько дней шла тризна у кургана, и только потом ладью и все содержимое поджигали
Королева задумчиво кивнула. Исполнить волю мужа оказалось проще, чем она думала.
— Почтенный, организуй все, как подобает, и я награжу тебя.
— Где королева пожелает воздвигнуть курган? В Долине героев? Рядом с захоронениями первых жен?
— Нет! — воскликнула Гинерва и сама поморщилась от того, как громко прозвучал ее голос. — Нет, — сказала она уже спокойней. — Пусть его похоронят на поле чертополоха у Огненного копья. Так будет правильно.
Архивариус поклонился и вышел, а королева уронила голову на руки и некоторое время сидела неподвижно, потом рывком поднялась и направилась в темницу. Еще один вопрос ждал ее решения.
В подвале пахло сыростью и крысами. Тусклый свет и длинные плотные тени пленяли воображение, заставляя его рисовать причудливые картины. Гинерва шла по коридору, зажмурившись. Даже гвардейцы, что ее сопровождали, не могли развеять чувство страха и омерзения. А потому в пыточную она влетела в испарине. Палач, крепкий седовласый мужчина, сделал вид, что не заметил ни бледности лица, ни выпавшего локона из прически. Он усадил свою госпожу в удобное кресло, а сам мягким, нежным голосом заговорил с заключенным. Гинерву затрясло от этих интонаций и от того, с какой любовью ее дядя смотрел на палача, с какой охотой отвечал на его вопросы. Прежде ей не приходилось видеть поломанных людей. «Интересно, чем выше ты стоишь, тем больше граней бездны тебе открывается», — королева прикусила губу изнутри, и теплая, солоноватая жидкость, наполнившая рот, позволила не рухнуть в пучину истерики.
Дядя хотел править. То, что он имел, считал жалкими подачками, недостойными потомка Пчелиного Волка. Да, его прабабка была сестрой короля, и кровь рода Хредель, хоть и здорово разбавленная, текла в его жилах. Лэрд ненавидел Николаса за то, что он забрал замки, земли и уровнял знать с простолюдинами в правах. За то, что его первой женой была дочь Умайла, а второй «грязная сида». Он считал, что сможет править лучше, он возлагал надежды на племянницу, но та оказалась слишком глупа, и теперь ей придется самой крутится, как свинье на вертеле. Переворот, о переворот он планировал давно. Еще когда прежние жены рожали, видел, насколько удобное это время для удара. Вот и ждал, появление наследника от двух ветвей Хредель. Как принял образ короля? Все очень просто. Много лет назад посольство сидов приехало на свадьбу Николаса с леди Давиной. Один из нелюдей обронил булавку, лэрд ее поднял и вскоре обнаружил, что она способна создавать личину короля. Правда действует проклятая магия исключительно по ночам. Но и этого хватало и для встреч с фаворитками, и для посещений казны.
Гинерва слушала признания дяди, смотрела, как он доверчиво заглядывает в глаза палачу и понимала, что ни одному советнику не стоит давать столько власти. «Стравливать между собой, ослаблять боями и следить, чтобы никто из них не поднял голову от миски с костями. Шантаж, угрозы и казни придется плотно замешать с королевской щедростью и лестью, чтобы они ненавидели друг друга, а передо мной ползали на пузе, и тогда, быть может, я удержусь на троне, который все больше и больше напоминает мне птичий насест».