Чертов папочка
Шрифт:
— Ева… — на выдохе произнес Волков и с предельной нежностью поцеловал. В то же мгновение мое тело обрело невесомость. Тяжесть, лежавшая в груди неподъемным грузом, испарилась, уступив место тихой радости. А под ложечкой поселилось то ли волнение, то ли предвкушение…
Лев выругался и покинул кухню.
— Я скучал.
Женя оторвался от моих губ, но тут же оставил невесомый поцелуй на лбу.
— Я тоже.
— Прости за… — Я не дала ему досказать, прикрыв рот ладонью.
— Не надо. Все хорошо. Ты голоден? — Он покачал головой. — Тогда давай в душ.
В столь дорогих и любимых глазах
— Что? — Я смутилась.
Женя убрал мою рукуй.
— Ничего. Душ так душ.
Уже поздней ночью, когда мой мужчина перевязал мне руку и уснул, бережно обнимая меня за талию, я позволила себе немного поволноваться относительно будущего. Получится ли у Егора и Льва выманить Таната путем шантажа? Какой будет встреча с сестрой? И когда все закончится, сумеем ли мы с Волковым построить отношения?
Впрочем, другого я рядом с собой видеть не хотела.
— Малыш…
Я вздрогнула.
— М?
— Что случилось? — Женя уперся рукой о постель и слегка навис надо мной.
— Я думала, ты спишь.
— Проснулся. Ты тяжело дышала.
— Я… Обещай, что все будет хорошо.
— Все обязательно будет хорошо. — Его пальцы коснулись моей щеки и очертили линию скул. — Когда мы решим проблему с Танатом, я уволюсь.
— Но ты же любишь свою работу!
— Своих девочек я люблю сильнее. Особенно тебя.
Мое сердце пропустило удар, а потом пустилось вскачь. Как же приятно осознавать, что я нужна кому-то еще, кроме Маси.
— Кое-кто стал романтиком? — Я как кошка приластилась к его ладони.
— Возможно.
В его голосе прозвучали веселые нотки, а очередной поцелуй вынудил улыбнуться и меня.
— Так-то лучше! — довольно произнес он. — Ева…
— М?
Он не ответил. Только прикоснулся губами к моему плечу, потом к виску, а затем и вовсе приобнял, мерно дыша мне в макушку.
Глава 32. Волков
Какая же она красивая…
Я сидел на краю постели и не сводил с нее глаз. Короткие волосы разметались на подушке, одеяло сползло, маленькие ореолы ее грудей виднелись сквозь тонкую ткань маечки, а приоткрытые губы, из которых вырывалось сиплое дыхание, манили так, что хотелось разбудить ее поцелуем. Я впитывал образ любимой женщины: подрагивающие ресницы, маленькие круглые ушки, тонкие пальцы, выбитый на плече зеленый хамелеон с красным хвостом. Кто знает, чем закончится этот день? Может, у нас все получится. А может, и нет. Сейчас все было неважно. Только она. Только ее образ и одурманивающий аромат тела.
Я сглотнул, не решаясь дотронуться до нее и случайно разбудить.
Как только меня отпустили с Управления, перед этим прилично помяв, но так, чтобы не переломать ребра или не нанести смертельного удара, я вернулся домой, привел себя в порядок, и будто на крыльях помчался к ней. Но скрыть оставленные коллегами увечья не получилось. Наши ребята умели бить, а у Евы было прекрасное зрение. Правда, несмотря на приказ свыше, меня пощадили. Они прекрасно понимали, что я просто кому-то перешел дорогу, а после слухов, которые пустил Костя, многие засомневались, тому ли человеку они вообще служат? Стоит ли оставаться на работе, где сегодня тебе улыбаются,
Нет.
Поэтому вопрос об отставке стоял вторым в списке важнейших дел на ближайший месяц.
Честно говоря, я мог бы смириться со всем. С моим арестом, с тем, что провалилась операция, с ранением Евы, но когда я увидел Льва, сидящего в кухне и пьющего чертово пиво, как ни в чем ни бывало…. В мою жизнь ворвались перемены. В голове, в мозгах, под черепной коробкой что-то щелкнуло, побудив изменить курс своего мышления, понять, насколько дороги близкие и как сильно я готов мстить за каждый оторванный волосок моих девочек.
Мне захотелось вырезать погоны и пристрелить этого гада, как последнего в городе пса. Как он посмел намекать на то, якобы Еве на меня наплевать? Как у этой мрази язык повернулся назвать ее легкомысленной шалавой?..
В тот момент я еще не понимал, о каком Блохине идет речь. Да и потом как узнал, мнения не изменил. По Еве тоже было видно, что этот тип ее напрягает. Поэтому, на счет журналиста расслабился сразу. Лев тоже вскоре перестал волновать.
И все из-за Евы.
Никто. Никто, кроме Вероники, так трепетно ко мне не прижимался. Познав любовь одной женщины, увидев, какими бывают настоящие чувства, я больше ни с чем их не спутаю. А ведь Ева смотрела на меня так же. Как на Солнце, сошедшее с небес. Неверящим взглядом блуждала по моему лицу, разглядывала тело, а наедине смущенно дотрагивалась до кожи, в какой-то миг становясь смелее, ластясь и ища поцелуя.
Я терпел целую неделю, пока шли переговоры с Танатом, но ночь, оставшаяся позади, стала особенной…
Облизав пересохшие губы и уняв мысли о сексе, я отвел взгляд от любимой женщины и вышел прочь.
За окном едва забрезжил рассвет. Обычно темные дела совершаются ночью, но наш с Танатом бартер должен был случиться ранним утром. Втайне от Евы.
Я знал, что в случае чего, она возненавидит меня. А может, искренне распереживается?
Вспомнив, как ловно она перекинула через плечо Юстева, я засомневался — вряд ли обойдусь малой кровью.
Стало смешно. Взрослый мужик, а боюсь, как бы женщина люлей не наваляла.
— Чего усмехаешься? — спросил Лев, проверяя исправность пистолета.
— Да так… Блохин еще не приехал?
— В пути. Там в чайнике вода закипела, если надо. — Он громко зевнул и стер проступившие слезы. — Черт! Это пиздец какой-то.
— В чем дело?
— Да не могу сосредоточиться.
— Расслабься. До выезда еще час.
— Кто вообще решает такие дела средь бела дня?
— Я.
— Вообще на всю голову отмороженный. И Димон такой же.
Лев цокнул и, спрятав пистолет, покинул кухню.
Я же сделал себе чай и перекусил солеными крекерами. Думать о чем-либо не имело смысла. Сейчас нужны были не эмоции, а холодный расчет.
Вскоре приехал Блохин. Глаза журналюги так и сияли от предвкушения; только дай полакомиться хайповой темой.
— Ева спит? — спросил он, посмотрев на лестницу, ведущую на второй этаж.
— Да. Поехали, — сказал ему, вдруг ощутив укол ревности. Кажется, я превращался в сумасшедшего. То убеждал себя, что мне все равно, то готов был набросится на любого, кто посмеет проявить к Еве хоть малейший интерес.