Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
Шрифт:
— Нет… пока…
— Ну вот и дальше воздержись. Да не вздумай только к Равчуку с поисками справедливости соваться. Это еще то дерьмо: особого рода, даром что с харизматичной рожей. Помню, он в первом батальоне взводным начинал, так однажды своего командира роты настолько ловко подставил… Ну, детали тебе ни к чему: крепче будешь спать… Словом, скользкий он тип, с душком, а потому — прошу и приказываю: ни языку, ни — особенно! — рукам воли не давать, а то живо небо в клеточку узришь! Для тюрьмы и гроба двери всем открыты. Контракт же разорвать успеешь всегда,
— Ну… возможно… похоже…
— Тогда на всей этой истории ставим большую жирную точку. Домой, домой, к любимой жене под бочок!
Однако утвердить «жирную точку» под затянувшейся конфликтной ситуацией теперь воспрепятствовал подполковник Чердаков. С момента завершения рассмотрения жалобы в отношении его персоны прошло уже несколько дней, и вот он внезапно посетил занятия во взводе Киндинова.
Как и было положено в подобных случаях, лейтенант подал команду: «Взвод, смирно!» — и, имитируя строевой шаг, подошел к проверяющему, доложив:
— Товарищ подполковник! На занятиях по применению ГСМ пятьдесят пятый учебный взвод! Тема занятия — «Приемка горючего на склад авиатехнической части железнодорожным транспортом!»
Чердаков дал команду: «Вольно, садитесь!» — и потребовал план занятий.
— А почему это у вас, товарищ лейтенант, на доске одни вопросы, однако в плане расписаны совершенно иные?
— Так это же вопросы предыдущего занятия, — пояснил взводный. — Прежде чем новый материал объяснять, положено опросить по старому, в течение десяти минут. По текущему занятию — вот они, на другой странице.
— Ага… — глубокомысленно произнес заместитель командира по учебной части и уселся за последний стол, забрав себе для просмотра классный журнал.
Сказать, чтобы Киндинов сильно волновался, — так нет. Проверяющие лица занятия посещали достаточно регулярно (в первую очередь, конечно, командир роты и два его зама, но бывал и комбат, а однажды и Сергачев с целой свитой сопровождающих заявился). И все же, и все же…
Закончив опрос, лейтенант начал объяснять новую тему. Подполковник молча листал журнал, усердно строча что-то в своей рабочей тетради. Наконец отложил его и стал прислушиваться к рассказу командира взвода. Сразу было понятно: материалом тот владеет на уровне, излагает его доходчиво, акценты расставляет умело.
Вдруг Чердаков насторожился и прервал Киндинова:
— А вот ответьте: какие сигналы подает тепловоз, когда доставляет на склад цистерны с горючим?
Лейтенант замялся.
— Такой вопрос в курс этой лекции не входит, — наконец произнес он.
— Как так? — возмутился «зампоуч». — Да именно с этого занятие начинать и следует! Интересно: может, кто из бойцов командира выручит? Ну?
Солдаты безмолвствовали.
— Плохо, плохо, — хмурился Чердаков. — Так-таки, значит, никто?
И тут поднялся сидящий рядом с ним заместитель командира взвода сержант Шешеня.
— Я знаю, товарищ подполковник.
— Вперед и с песней!
— Один сигнал — остановка, два —.предупреждение о начале движения…
— Достаточно! — прервал его проверяющий. — Товарищ лейтенант! В чем дело? Почему сержант знает материал глубже вас?
— Товарищ подполковник, я еще раз повторяю: данный вопрос выходит за пределы курса. Ну а сержант до призыва на срочную службу железнодорожный колледж окончил, потому и знает, — пояснил Киндинов.
— Так. С вами все ясно, — зло буркнул Чердаков, резко захлопнул рабочую тетрадь и, не дожидаясь конца занятия, покинул аудиторию, демонстративно не закрыв за собой двери.
Ближе к вечеру, во время самоподготовки, подполковник вызвал в свой кабинет Булака, Пекарина, его зама по учебной части капитана Ляльева и самого Киндинова. Присесть предложил только командиру батальона.
— Сегодня я проверял занятия в его взводе, — не называя фамилии лейтенанта, указал на него «зампоуч» кивком головы. — Вынужден доложить, товарищи офицеры: налицо весьма прискорбная картина. Начиная с того, что классный журнал исключительно грязно оформлен, а у бойцов в конспектах отсутствуют отдельные темы, так еще и сам командир взвода излагает новый материал с существенными изъянами. К примеру…
И подполковник подробно, в красках поведал историю о тепловозных гудках.
— В чем дело? — возмущенно вопрошал он присутствующих. — Сержант знает, а командир взвода — нет! А мне-то про него такого понарассказывали: чуть ли не академик! Ну? Чего молчим? Языки в зад… гм-гм… во рту не поворачиваются?
— Товарищ подполковник, но ведь командир взвода действительно прав, — наконец отозвался комбат. — Есть утвержденная свыше методика, мы ее обязаны твердо придерживаться, а что касается гудков… Действительно, никогда мы на этом внимание наших подчиненных не заостряли, да и к чему? Гесеэмщик, он же сам тепловоз никогда не поведет…
— Зато сам под него попадет! Будучи сигналов не в курсе! — не согласился Чердаков. — И методика ваша — не догма, а руководство к действию! — При этих словах Булак и Пекарин трудно сдержали улыбки: разом вспомнили расхожую фразу из коммунистических времен. — Немедленно пересмотреть, добавить и выучить всем! Лично опрашивать буду!
— Есть! Так точно! Исполним! — разом ответили офицеры.
— Теперь — журнал подразделения. Я уже упоминал: ведется грязно.
— Подчерк у лейтенанта Киндинова не ахти, — попытался защитить Марата командир роты.
— Журнал — это лицо подразделения! — менторски заявил «зампоуч». — Вот пусть сядет и перепишет его на чистом экземпляре поопрятнее. Только чтобы сам, лично! Заодно и потренируется. Оценок мало — бойцов на самоподготовке надо больше опрашивать. И потом, это что за буква «а» против фамилии… идиотская какая-то… Глазуньев, что ли? — Чердаков сверился со своим талмудом, — ага, Яичницын. Ну, «н» — это понятно, наряд, «б» — болен, «о» — отпуск… Что там еще? «К» — командировка… Но «а» из какой он оперы взял?