Чертовка или укрощение строптивой
Шрифт:
Разумеется, пришлось выполнять обещание и посвящать сеструэль в перипетии моих злоключений с бывшим.
Моя налаженная жизнь за один вечер сделала такое сальто-мортале, вдруг перестав быть размеренно-скучной, что я до сих пор пребываю в шоке.
Рассказывая, невольно прокручивала в памяти эпохальное свидание «от и до».
Еще раз порадовалась за свой крепкий мочевой пузырь, когда оказалась в хватке мужских объятий. Потому что некто доставучий и наглый явно вознамерился изрядно попортить мою нервную
Разве можно так пугать?
— Гордеев, гиббона мать! — пищу куда-то в район его шеи.
— Надо же! Ты даже ругательства мои используешь, чертик, — усмехается довольно.
— Ну и самомнение! — шиплю, пытаясь отстраниться. — Что тебе надо?!
— Поговорить, Вась. Так что и не надейся от меня сегодня избавиться.
— Как-то ты припозднился с разговорами, — с сарказмом кидаю упрек. — Целых пять лет речь готовил и собирался с духом.
— Лучше поздно, чем никогда, — уверенно заявляет он, берет меня под локоток и ведет по коридору торгового центра.
— Я жрать хочу, — торможу возле прельщавшего меня Сабвэя.
Если я не могу избежать компании бывшего, то надо же моему бедному организму чем-то эту неприятность компенсировать. Заесть стресс, например.
— В ресторан? — спокойно уточняет Егор, чуть притормаживая.
— Нет, до ресторана я копыта откину от голода, — специально начинаю хабальничать, решив отказаться от правильных и культурных слов. Знаю, он терпеть этого не может, поэтому улыбаюсь злорадно. — Вот, чем тебе не рестик? И я саб хочу, с курицей терияки, — показываю на точку общепита.
— Ладно, — настороженно соглашается он, поглядывая на меня с сомнением.
Ну да, ну да, Вася в прошлом фастфуд избегала. И готовку освоила до совершенства, стараясь радовать любимого.
Илья хоть и бурчал на меня, но все же обходился пельменями, макаронами да отварными сосисками. Некогда мне было заморачиваться кулинарией. А в связи с настоящим замужеством, меня вдохновило прям.
Ух, сколько я риса тогда перепортила, пока научилась готовить настоящий, обожаемый Егором, плов, а не кашу. Не знала я, что рис надо замачивать не в холодной воде, а в горячей.
Скотина неблагодарная!
Людей у стойки не много, поэтому делаем заказ быстро.
Когда я прошу огромный саб, не отказываюсь от предложенных трех соусов на выбор, Егор хмурит брови все больше, и с удивлением смотрит на меня.
Себе заказывает сэндвич с тунцом, и в два раза меньше моего. Удивительное дело, обычно у парочек все наоборот. Но мы не пара, одергиваю себя, морально готовясь и дальше разыгрывать начатое представление.
Садимся за столик, и я делаю это. Широко открываю рот, максимально откусываю от булки и с бесящим чавкающим звуком, не без труда, начинаю пережевывать.
Синие глаза напротив делаются в два раза больше. Любуется.
— Что-то новенькое, — наконец
— Когда я ем, то глух и нем, — бурчу невнятно, продолжая чавкать и старательно гася в себе чувство неловкости.
Бзик с детства, есть красиво при посторонних. А ведь всегда хотелось хоть раз смачно и жадно поглощать пищу, особенно, когда голодный, и не оглядываться при этом, как это будет ужасно смотреться со стороны.
Сейчас я-таки получала удовольствие, не сдерживая себя в своих порывах.
Гордеев, уже не скрываясь, ржет в кулак, наблюдая за мной, напрочь забыв про свой сэндвич.
Да на здоровье, жалко, что ли клоунессой побыть?
— У тебя, — тянет ко мне руку.
— Что? — замираю я.
И без него чувствую, что моё лицо измазано.
— Соус, — проводит пальцем по моей нижней губе.
— И чё? — вспоминаю про свою безкультурность. — Я еще не закончила. Ой! — провожаю взглядом каплю майонеза на свою блузку, — не случайную, надо сказать.
— Вася, да ты поросенок, — улыбается гад.
Смешно ему. Одариваю его злобным взглядом.
— Хрю-хрю, — добавляю, не разделяя веселья.
Смотрю на Гордеева, и хочется его задушить, и одновременно зацеловать эти губы.
Тьфу, Вася! О чем ты думаешь?
— Ты бесподобна, — тем временем комментирует, оценивая меня или мою трапезу, Егор.
— До неприличия. Ну, чё хотел? Говори!
— Тебя, — резко перестав улыбаться, прищуривается он.
— Да ты чё?! — наигранно удивляюсь, всплескивая руками. — Опять на спор?
— В смысле?
— Яйки отвисли, в смысле. Опять с сестренкой шуткуете? — злюсь я.
— Это она тебе рассказала? — сводит бровки. — Дурацкая шутка. У Ангелины всегда чувство юмора было под большим вопросом. Но она в отличие от тебя, меня не бросила в трудной ситуации.
— Я бросила?! — ярюсь от негодования, приставая с места.
Что ж? Моя акция с демонстрацией свинских замашек провалилась. Признаю.
Половина моего сэндвича не доедена, и остается на столике. Я сильно переоценила свои силы с голодухи. Обтираюсь салфеткой и бросаюсь ею в мужчину напротив. Он меня бесит, бесит!
Не могу оставаться спокойной и хладнокровной. Моей выдержки хватает ненадолго.
Делаю попытку сбежать, хотя понимаю, что это бесполезно. Он не даст так просто уйти.
— Чертик, — ожидаемо ловит меня за руку.
— Как же я тебя ненавижу, — трясутся мои губы, а на глазах подступают неконтролируемые слезы.
— Васенька, — прижимает меня к своей груди, целует в макушку, невольно напоминая о прошлом, в котором постоянно так делал.
Как будто я действительно что-то для него значила, словно ему и сейчас небезразлично, что я плачу.