Чертовски богат
Шрифт:
– О Господи, Пенелопа! Пенелопа Гейнсборо! Неужто и впрямь ты?
– Собственной персоной, – усмехнулось долговязое рыжеволосое существо в каком-то немыслимо ярком, из кожи и замши, пальто.
Последовали объятия и обмен поцелуями.
– Смотри-ка, и впрямь Пенелопа! – Зандра чуть отстранилась. – Чудесно выглядишь, дорогая. А как Дики?
– Дики тю-тю, – весело откликнулась Пенелопа.
– В каком смысле «тю-тю»? – У Зандры округлились глаза.
– Я больше не Гейнсборо, дорогая. Я теперь миссис Алекс Тротон. – Слова она выговаривала в точности как Зандра,
– Да, сооружение и впрямь гигантское, – прищурилась Зандра.
– Гигантское и абсолютно буржуазное, – рассмеялась Пенелопа. – И все же бриллианты – наши, девушек, лучшие друзья. Держись за каждый камушек до конца – вот мой девиз... Пусть хоть целый браслет из мужских скальпов получится. А если учитывать мои темпы, то, пожалуй, и ожерелье. Третий развод, четвертое замужество. И это всего в двадцать шесть лет. Можешь себе представить? Скандал вышел тот еще. На это стоило посмотреть. Сначала Лицинда Тротон удирает Бог знает куда с какой-то женщиной, затем Дики – с привратником Алекса. Бред какой-то! Это же надо придумать – привратник! И наконец, мы с беднягой Алексом...
– О Господи, Пенелопа, действительно кошмар! Фантастика! Во сне не увидишь.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего не слышала обо всем этом? – недоверчиво посмотрела на нее Пенелопа.
– Боюсь, что нет. Я последнее время живу как-то на отшибе.
– Когда же мы разговаривали в последний раз? Вспомнила! Ты звонила насчет Рудольфа. Я слышала, он должен Дики кучу денег, ну да мне наплевать. Хорошо бы он не вернул ему ни копейки. Будет знать, как иметь дело с привратниками. Особенно с чужими. Ну да ладно, черт с ним! Надо же, никогда не думала, что именно здесь тебя встречу. Что ты забыла в Нью-Йорке?
– Это долгая история, – сказала Зандра, стараясь увернуться от чужих локтей и спин. – В общем, я сейчас здесь живу. – Не желая углубляться в подробности, она круто сменила тему. – Да ты лучше о себе расскажи. Ты-то что здесь делаешь? Прячешься, как обычно, от коллег с Флит-стрит?
– Прячусь? Да Бог с тобой! У меня медовый месяц.
– Здорово! Ну и как, счастлива?
– Не то слово.
– Поздравляю! По-моему, надо выпить по этому случаю. – Зандра огляделась. – Счастливчик где-нибудь поблизости?
Пенелопа вдруг опечалилась.
– Можешь себе представить, подхватил грипп. Нашел время. И ведь предупреждала же: сделай прививку! И слушать не захотел. Впрочем, на мужчин это похоже. И вот ведь беда, как раз сегодня у нас роскошные билеты на «Бульвар Сансет». Первый ряд. Жаль терять, ну да что же поделаешь. Идти одной совсем неохота.
Пенелопа неожиданно просияла.
– О Господи, и как же это мне сразу в голову не пришло! Вот идиотка! Пошли вместе. А перед тем поужинаем в «Русской чайной». Это мое любимое место. Ну, соглашайся же. Классно проведем время.
– Э-э... хорошо.
– Здорово! Ты просто молодчина! Вот уж выручила, так выручила. Наговоримся всласть. Ну что, в шесть?
– В шесть. В «Русской чайной».
– Поскорее бы!
Зандра задумчиво посмотрела ей вслед. Ощущение было такое, словно над ней прошумел небольшой торнадо, подхватил ее, разметал все вокруг и понесся дальше.
Итак, «Русская чайная», а потом Бродвей.
Ну что ж, почему бы и нет? Тем более что ничего другого все равно не предвидится.
Глава 25
– Да кончишь ты когда-нибудь мелькать перед глазами? – раздраженно прикрикнул Чарли. – Мечешься, словно кошка в огне. Не бойся, не укушу.
– Кто боится? Я? Вот уж меньше всего. – Кензи величественно опустилась на табуретку. На кушетку рядом с ним она не сядет, пусть и не мечтает.
Впрочем, на всякий случай, чтобы не ерзать, она подложила под себя ладони, ибо, несмотря на только что сделанное заявление, действительно вся дрожала от возбуждения. Знай она, что Зандра – подруга называется! – исчезнет как раз тогда, когда больше всего нужна, Кензи ни в жизнь не пригласила бы Чарли домой. Нашла бы какое-нибудь нейтральное место, да чтобы людей вокруг было побольше. С таким бабником, с таким сексуальным маньяком, вбившим себе в голову, будто он – дар Божий для любой женщины, нельзя оставаться наедине.
– Слушай, Чарли, – торопливо заговорила Кензи, – давай сразу договоримся: мы собрались потолковать о деле. Просто так уж получилось, что оно у нас общее.
– Да ну? – Чарли потеребил усы.
– Вот тебе и ну.
– Боюсь, что ты заблуждаешься. – Чарли оставил усы в покое. – Никакого общего дела у нас нет. Допускаю, что твоя контора столкнулась с некоей проблемой. Следовательно, – он прицелился в нее указательным пальцем, – столкнулась с проблемой и ты. Но ни полиция Нью-Йорка, ни мой отдел, ни я сам тут совершенно ни при чем.
Он закинул руки за голову и поудобнее устроился на кушетке.
– И чем быстрее ты это поймешь, – самодовольно продолжал Чарли, – тем будет лучше для нас обоих.
Кензи вспыхнула. Как он смеет ее поучать! Да кто он такой в конце концов! Неплохо бы также помнить, что полиция – государственное учреждение. И что «Бергли», как организация, исправно платящая налоги, имеет такое же право рассчитывать на ее услуги, как и сомнительный воришка, стянувший из галереи какие-то малоценные копии.
Да, да, такое же! Впрочем, Кензи отдавала себе отчет, что сейчас не время и не место давать волю чувствам. Пусть Чарли, если уж ему так хочется, надувает щеки. Пусть ведет себя, как ребенок. Пусть хоть на стену лезет. Ну а она, ответственный сотрудник «Бергли», останется внешне спокойной и деловитой, так что ни к чему не придерешься.
– Ну уж нет, Чарли. Хочешь не хочешь, но это и твоя проблема. И если выяснится, что Гольбейна действительно украли...
– Так-так. Расставим точки над i. – Чарли поднял руку – точь-в-точь полицейский, регулирующий движение на дороге. – По твоим словам, картину контрабандой ввезли в Америку. Верно я тебя понял?