Чешские юмористические повести

Гашек Ярослав

X

Случай с веснушчатым мальчишкой не прошел так просто. Клапзубовцы об этом даже не заикались, но от их живости не осталось и следа. Прошло время, когда на тренировках они стремительно гоняли мяч или проводили целые вечера, придумывая новые трюки и неожиданные комбинации. Исчезла их обычная веселость, бурная радость от состязаний и побед. Они ходили угрюмые, все упражнения выполняли механически, по привычке, и матчи, на которые старый Клапзуба привозил их в дни, отмеченные в календаре, проводили как мучительную обязанность. Их игра по-прежнему была совершенной и виртуозной, их техника и сыгранность все еще ошеломляли, но в их напоре и мастерстве

уже не было захватывающего огонька. Разница в игре команды была так разительна, что, несмотря на все победы, это не укрылось от внимания редакторов спортивных газет.

«Клапзубовцы устали,— писал почтенный А. Э. Уильямс в «The Sportsman».— Не будем обманываться неизменно блестящими итогами их побед. Цифры — сухая формула, которые весьма неточно показывают соотношение сил и совершенно не дают представления о ходе игры. А она у этих мастеров изменилась. Рассеялись всесильные чары, которыми они в свое время завораживали не только противника, но и публику, неописуемые чары бодрости и задора. И неудивительно. Все, что повторяется бесконечно, теряет привлекательность и становится механическим. Мы наблюдали это у всех профессионалов Соединенного Королевства. Только любительский спорт, чистый и бескорыстный, требуя самоотверженности, дает взамен самое прекрасное, что может дать физкультура,— спортивный дух. Всякая другая форма спортивной деятельности ведет к духовному опустошению. Безусловно, команда Клапзубы самая благородная из всех профессионалов, когда-либо игравших на зеленом поле; благодаря прекрасному воспитанию игроков мы никогда не видели у них элементов отвратительного делячества, погони за голом ради вознаграждения, причитающегося за каждый забитый мяч. Несмотря на это, и они оказались подвержены закону автоматизации — именно потому, что они избавлены от всех случайностей, которым подвержены любители, и благодаря достигнутой виртуозности не имеют себе равных. Клапзубовцы устали от собственного совершенства — вот в чем трагизм их судьбы. Этот пример должен служить новым предостережением для молодежи; она должна помнить, что главное в жизни — это здоровый дух, а не мастерство ради мастерства».

Клапзубовцы вряд ли читали эти строчки лондонского еженедельника; они были так подавлены, что даже не разрезали полученных журналов. Но старый Клапзуба не ждал, пока Уильямс поставит диагноз его команде. Он уже давно чувствовал, что ребятам не по себе, и это было для него такой неожиданностью, что он просто не решался об этом заговорить. Он ходил вокруг сыновей, как кот, который не знает, в каком настроении сейчас его хозяин. Королевская трубка раскалялась от беспрестанного яростного курения, но все его тайные наблюдения ни к чему не привели. Сыновья как-то замкнулись, беспрекословно исполняли все, что он требовал, но прежнего веселья дома как не бывало. И наконец после долгого раздумья и мучений старик решил действовать напрямик.

Однажды после матча, вернувшись домой к вечеру, ребята растянулись во дворе. Орешек уселся Гонзе на живот и не сводил глаз с курятника, где сонные курицы дрались из-за удобного местечка. Ребята лежали на земле, раскинув руки, и, скользя взглядом по облакам, медленно и глубоко вдыхали аромат, который ветерок приносил из леса. Старый Клапзуба сидел на пне для колки дров. Он долго вертелся на месте, наконец отплюнулся и пробасил:

— Черт возьми, капитан, мне сдается, что в твоей команде не все ладно.

— А что вам не нравится, отец? Ведь мы выиграли, как всегда,— ответил Гонза, теребя ошейник Орешка.

— Подумаешь, выиграли, выиграли! Я не был бы Клапзубой, если бы не знал, что мы можем и нарваться! Кой черт вас попутал? Вы уже не болтаете, не поете, не свистите, бьете по мячу, словно он вам мешает,— что с вами творится?

Молодые

клапзубовцы начали вертеться, переваливаться с боку на бок, словно земля под ними горела, но никто не проронил ни слова. А старый Клапзуба, начав, продолжал допекать их:

— Даже наша мама заметила, что вас словно подменили. Недавно пришла ко мне и спрашивает: «Отец, что ты сделал с ребятами?» Я отвечаю: «А что бы я мог сделать?» Она опять свое: «Они, мол, совсем другими стали». Ее, мол, даже Иржик не замечает. Да в слезы, бедняжка!

По правде говоря, дело обстояло не совсем так, как рассказал старый Клапзуба, но он, тертый калач, ввернул это, чтобы подзадорить ребят и заставить их разговориться. И не ошибся. Иржи, маменькин любимец, сразу выпалил:

— Неправда, что я ее не замечаю! Дело совсем не в этом. А вообще, Гонза, скажи отцу, что с нами. Выкладывай все сразу, и дело с концом!

Старый Клапзуба стал чаще попыхивать из трубки и затем очень мирно и необыкновенно сердечно спросил:

— Так что у тебя на сердце, Гонзичек? Откройся мне!

Гонза согнал Орешка, слегка приподнялся и посмотрел отцу в глаза.

— Отец, сколько у вас денег?

Старик даже вздрогнул. Этого он не ожидал.

— Денег? А на что тебе деньги? Есть несколько сотен, я даже как следует не подсчитывал.

— Понимаете, отец, дело вот в чем. Вы научили нас играть,чтобы мы могли зарабатывать на жизнь. Господь вознаградит вас за это, вы с нами здорово поработали, и мне кажется, что мы вас не подвели. Но вы сами знаете, что мы играли не ради денег. Мы никогда не знали и не знаем, сколько вы получаете за игру. И вообще этим не интересуемся. Нам важно одно: обеспечены ли вы с маменькой до конца ваших дней? Если нет, то говорить не о чем — будем продолжать игру.

Старый Клапзуба дымил как паровоз.

— А если мы обеспечены, то вы уже не станете играть?

— Да отец, в таком случае мы игру оставим. По крайней мере не будем играть за деньги. Мы всегда боролись за честь быть на первом месте, а все, что заработали,— ваше. Мы должны заботиться о том, чтобы вы с мамой были обеспечены. Это нам важнее всего. А раз уж вы завели разговор об этом, то, просим вас, скажите нам все.

— Значит, вы играете ради отца с матерью? Черт возьми, команда, а на что вы сами будете жить?

— О нас не беспокойтесь! Если не устроимся иначе, то пойдем тренерами в клубы. Мы еще будем нарасхват.

— И вы хотите распустить самую знаменитую команду?

— Да. Нельзя же позволить насмехаться над собой какому-то веснушчатому мальчишке: он, мол, играет ради чести, а мы — ради денег!

— Гм… Вот в чем дело? Значит, какой-то веснушчатый мальчишка… Это уже окончательно решено, капитан?

— Окончательно, отец!

— Вся команда согласна?

Ребята зашумели. Старик встал и долго выбивал трубку. Уже стемнело, на небе зажглись звезды. Отец никак не мог справиться с трубкой. Все молчали. Наконец он обернулся к ним:

— Так вот как, плуты? Выходит, вы играли только ради меня? Гм… Значит… значит, со всем покончим… бутсы забросим на чердак… расшнуруем мячи и выпустим дух…

— Только из мячей, отец! — наперебой кричали клапзубовцы.

— Все равно, выпустим дух! Спустим флаг… Команды Клапзубы уже не будет…

Подбородок у него дрожал. Только теперь ребята, поняли, что отец всю свою душу вкладывал в их игру. Они бросились к нему, обняли, стали просить прощения, успокаивать.

— Черт подери, черт подери! — выругался он наконец.— Дайте мне хотя бы набить трубку Их английского Величества. Ведь другой я уже не получу, не сиживать мне больше в ложе с королями! Я все ждал, что придет время, и вы разойдетесь кто куда, но думал — не иначе, как из-за женщин! А оказывается, ну и ну, ребята хотят стать любителями! Ну, пойдите к матери, пусть и она, бедняжка, подивится!