Чешские юмористические повести
Шрифт:
— Пожалуйте,— говорил он.— Входите смело. Не пугайтесь холода. Аббат и майор находят нынче воду довольно теплой.
— Добрый день,— промолвил Гуго, прикоснувшись к шляпе.
— Добрый день,— ответили с натянутой улыбкой пришедшие, так как у майора была репутация распутника.
— Пройдите в отдельные кабины,— сказал хозяин.— Там приготовлены халаты и, ежели потребуются, есть мочалки и мыло. Коли чего не хватит, кликните три раза — я сейчас же подойду.
— Мой муж — сумасброд,— сказала пани Дурова,— но знает свои права и умеет стричь клиентов.
— Если б он остриг
— Совершенно верно,— согласилась пани Дурова,— он Антонин, потому что я — Катержина.
— Ура! — воскликнул аббат.— Я вижу, вы отчасти усвоили правила логики, и это меня обезоруживает.
Между тем дамы разделись и охая вошли в воду, которая подействовала на их ягодицы, как розга.
— В таком обществе,— сказал Антонин, ловко усаживаясь на книгу каноника,— нам будет лучше разговаривать. Я уверен, что аббат забудет о своих метаморфозах, глядя на женщин, которые вот уже пять лет, как не переступают тридцатилетия. Ваш офицерский чин, майор, здесь весьма уместен.
— Я уйду,— возразил майор,— потому что, как правило, иные из этих искусных пловчих имеют обыкновение тонуть прямо перед вами. Будьте решительны в случае необходимости и осторожны, имея дело с несовершеннолетними.
Каноник возразил, что не надо обращать ни на кого внимания, однако Гуго закрыл свою коробку и уж не помышлял о рыбной ловле.
— Майор,— сказал Антонин,— я никогда не был с вами резок, но боюсь, что теперь мне придется задержать вас насильно. Нужно, чтоб хоть с берега казалось, что в этой купальне, на этом проклятом плоту есть народ. Вы сидите здесь очень кстати, со своей внешностью видного пятидесятилетнего мужчины. Я могу смотреть сквозь пальцы на вашу удочку и на то, что вы ловите рыбу в моих владениях, но не могу допустить, чтоб вы находились на том берегу. Неужели вы хотите, чтоб эти женщины вылезли из воды и моя купальня пустовала до вечера? Неужели хотите причинить ущерб моему предприятию?
— Вы, кажется, ставите нас на одну доску с зазывалами при трактирных заведениях,— сказал майор, делая протестующий жест.— И, кроме того, вы, кажется, слишком уверены в нашей уступчивости.
— Уступчивость — свойство всех полководцев,— промолвил маэстро.
Во время этой беседы зарослями ивняка проходил только что прибывший в Кроковы Вары фокусник Арноштек. Чувствуя себя разбитым после долгого пути, грязным и заметив довольно уютное местечко для купания, он, немного поколебавшись, спустился на тропинку, прошел по узенькому мосточку и неожиданно очутился возле бассейна для плавания.
— Видимо, погода улучшается и к полудню будет жарко,— сказал Антонин.— Раздевайтесь, господа. Только вы, вновь пришедший, погодите: вам надо остыть, вы вспотели.
— Да,— ответил Арноштек,— да, сударь, вы попали прямо в точку. Мне, знаете ли, целую неделю негде было погреться, кроме как у собственной свечки. Я — фокусник Арноштек
— Ах,— промолвила пани Дурова,— так это о вас со вчерашнего дня толкует весь город? Это вы! Я слышала, вы глотаете огонь, и побывали в Париже, и прибыли сюда из Голландии.
— Я был там всюду,— ответил фокусник не совсем уверенно,— но если здесь о ком-то шла речь, то не обо мне! Я приехал в девять утра в фургоне. Наша стоянка — на площади. Оттуда, пробыв несколько минут в канцелярии господина вахмистра, я пришел вот в эту купальню. Если здесь есть мошенник, который выдает себя за фокусника, мне придется уезжать, не дав представления и не выкупавшись.
— Как вы нетерпеливы,— сказала пани Дурова.— Кто говорит об этом? Вы приехали и оставайтесь. Эти мужчины,— прибавила она, взявши щетку и кисточку, чтоб отнести дамам, которые потребовали их для своего туалета,— эти мужчины так обидчивы! Не успела я сказать фокуснику, что он — фокусник, как он уже выдумывает, будто это вовсе не он.
— Фокусник как фокусник,— ответили дамы, пуская в ход щетку.— Они всегда длинноволосые и жуют перед публикой черепки да вытаскивают девять париков из рукава.
— Этого я не знаю,— сказала Катержина Дурова,— но, в отличие от здешних жителей, пан Арноштек — кудрявый, и не похоже, чтоб он питал пристрастие к оружию или ученым занятиям.
Между тем Арноштек расстегнул пиджак и разделся, вешая одну за другой части одежды за петельку на гвоздь. Наконец он появился, обнаружив узкие бедра и грудную клетку, вдавшуюся внутрь на полпяди. Он был обтянут прекрасным фламандским трико и не нуждался в плавках.
— Такой костюм, пожалуй, более уместен для других случаев,— сказал майор.— Но почему бы и нам не допустить его?
— Он слишком нескромен,— возразил аббат,— и в ваших интересах, Антонин, надеть своему клиенту штаны. Разве вы не видите, как это трико обрисовывает все члены, да к тому же оно еще и розовое? Розовый цвет — поросячий.
Антонин уносил в это время остатки обеда; он держал в руках большую доску, на которой возвышались горкой миски и тарелки. Но, услыхав каноникову речь, он повернулся со своей ношей, чтобы возразить ему.
— Что ж,— промолвил он, подводя итог беседе,— если розовый цвет — поросячий, то ученая серость и чернота — крысиные.
— Черт возьми,— промолвил майор.— Да вас, маэстро, голыми руками не возьмешь! Отчего у вас язык так хорошо подвешен?
— На это много причин,— ответил Антонин.— Могу назвать самую главную: оттого, что я не книгоед.
Пять-шесть лет тому назад здесь жил профессор Карлова университета, человек рассудительный, опытный полемист, знавший старую и новую литературу как свои пять пальцев, можете себе представить? Он не умел точно назвать номер кабины, где раздевался. С тех пор я придерживаюсь мнения, что, если хочешь выразиться, такого рода образование только мешает.