Честь Афродиты
Шрифт:
– За нами хвост, – вдруг прервал мои размышления дядя Гоша. Я как очнулся, хвост – это неприятное известие, для меня, например, точно. У нас, сыщиков, есть такая примета, если за тобой хвост, значит, ты уже не сыщик, а наоборот, ты сам под наблюдением, засветился, значит, под колпаком. В поисках заявленного дядей Гришей хвоста, я закрутился на сиденье, но дядя Гриша одёрнул.
– Не крутись. Не подавай вида.
Я втянул голову в плечи. Надо бы воротник куртки поднять, но лето, я в майке безрукавке. Поэтому и вжался в сиденье, «сделался невидимым», одними глазами забегал по всем трём зеркалам. Но не вижу. «Где?» – глазами же и спрашиваю.
– Сзади, справа, на мотоцикле, – вслух отвечает мой напарник.
А, точно, есть такой! Сзади.
– Он сразу за нами поехал, как только мы выехали. Заметил?
– Да, – соврал я. – Заметил, но я думал…
Напарник недослушал мои объяснения, перебил.
– Ты вот что, потихоньку прижмись-ка к тротуару, и заедь на него. Сможешь?
– На этот, справа? Конечно, – отвечаю. – А потом, по тротуару, да? Нельзя. Нас оштрафуют.
– Нет, как только заедешь, сразу же глуши мотор и бегом в метро… вместе. Он не успеет.
Точно, мысленно обрадовался я тактическому предложению напарника, скинем хвоста с хвоста. Молодец дядя Гриша. Хорошо придумал. Правильно. Пока этот хвост из середины автомобильной толчеи выберется, мы уже в метро будем. До метро, если по прямой, через палисадник, по газонам, метров шестьдесят, не больше. Мне это легко. Да я, в полном боевом снаряжении, на заставе, и не на такие расстояния, не ниже первого разряда на «зачёт» бегал…
Мы так и сделали. Когда я прогрохотал пятками по ступеням метро, дядя Гриша странным образом в затылок мне дышал… Ха, а говорят, возраст… Рано на пенсию значит пошёл. Ладно, сейчас не до того, не об этом… Главное препятствие, турникет, я тенью отца Гамлета проскочил, времени на покупку билета не было, а дядя Гриша, раскрыв своё «почётное» удостоверение, почётно быстро и прошёл. Дальше опять бегом. Оп, успели! Двери первого вагона за нами тут же закрылись, и мы поехали… Только растерянная фигура подбегающего хвоста – мотоциклиста – за окнами мелькнула. Ага, не успел, голубчик! «Учись, «черпак», бегать, – злорадно подумал я, так у нас молодых солдат в армии называют, или «духами» или «слонами», – это тебе не на мотоцикле, понимаешь, перед девками форсить, здесь головой думать нужно, иногда и ногами, если в хвосты подался. Так-то вот».
Проехали по жёлтой радиальной ветке до «Марксистской», быстро перешли на кольцевую, проехали до Курского вокзала, перешли на Курскую радиальную, проехали в центр города, вышли, пошли вверх по Тверской, где-то свернули… Встали. Изображая туристов несколько минут постояли – я по крайней мере честно лоха изображал – разглядывая чугунную литую запылённую и голубями кое-где выпачканную решётку перед каким-то зданием, с табличкой «Охраняется государством», а дядя Гриша за угол заглядывал. Вновь вернулись на Тверскую – дядя Гриша впереди, я за ним, медленно пошли вниз… обратно. Прогулочным шагом. Дядя Гриша руки за спину, я чуть сзади, но тоже… Фланировали, разглядывая шикарные и очень дорогие образцы товарной продукции для гостей города в огромных витринах и девушек. Девушки, для меня, например, были предпочтительнее. Но я вида не показывал ни улице, ни девушкам. Мы проверяемся, я понял, следы запутываем. Правильно. Аксиома. Если есть за нами слежка, мы её засечём. Лоб в лоб. В смысле, дядя Гриша увидит. Потом и я. А может и я первым засеку. Да какая разница. Мы с ним напарники. Он учится у меня, я у
Дядя Гриша неожиданно свернул в пивную палатку. «Клинское», кажется, я не успел прочитать, когда на вывеску голову поднял, мы уже порог переступали, я за ним. Ну молодец, правильно сделал, мысленно похвалил я напарника, давно уже пить хочу, и даже голодный почему-то, но не пиво бы. Я же за рулём, хотя… Мимо столиков, а палатка была почти наполовину заполнена народом, в лёгком шуме голосов, вдыхая вкусный запах жареных беляшей или чего там, теперь я уже впереди, двинулись к прилавку с фирменной рекламой клинского пива. Но дядя Гриша остановил меня, уже сидел за боковым столиком. Волька, позвал он меня, типа, кыс-кыс, иди сюда. Я вернулся. Удивительно! Стол уже перед ним был накрыт. Шесть пивных двухлитровых кружек, три тарелки жареных колбасок, три овощных салата, хлеб естественно, вилки, горчица вроде, салфетки, кетчуп… Всё как в лучших домах… И дядька за накрытым столом. Обнимается с моим напарником. Ааа, этот тот самый дядька Евгений Васильевич, оказывается, которому «засранцы» наконец полковника присвоили, вспомнил я, бывший дяди Гришин сослуживец, хотя он сейчас был «по гражданке». Молодец, дядька. Хотя с погонами выглядел бы в городе гораздо лучше. Важно другое, поляну накрыл нам. Вовремя. Молодец, в смысле молоток!
– А это… – дядя Гриша чуть запнулся, представляя меня, – мой, можно сказать…
– Сын, да? – легко продолжил Евгений Васильевич. – Вижу, очень похож. Евгений Васильевич. – Представился он и протянул руку. Я тоже. – О, и рука уже крепкая. Мужская. В отца. Очень приятно. Будем знакомы. – Пожимая своей клешнёй, восхищённо заметил он. Рука у него была неправдоподобно жёсткая, как доска, и сильная, как пассатижи. Я это отметил, но не отреагировал, потому что у дяди Гриши такая же «хватка», только он обычно осторожничает, сейчас чему-то улыбается. – Большой уже он у тебя, Михалыч. Взрослый. – Полковник похвалил и в притворном ужасе глянул на Пастухова. – Как наши дети быстро растут, да? А мы, значит, стареем. – На секунду лицо его посетила горечь, но быстро сменилась новой радостью. – У меня у самого дочь, как ты знаешь, Лерка, вчера вроде в первый класс пошла, а нынче уже… о-го-го! Невеста! Выросла. Я и не заметил… На меня похожа. А ты, значит, на мать свою, наверное, да, на мать? Счастливый будешь.
Я не возражал, а дядя Гриша продолжил:
– …И мой помощник. – Закончил он представлять меня. Лицо при этом у моего учителя было чем-то высветленное.
– Ага, ещё и напарник, значит, как сейчас говорят. – Понимающе восхитился Евгений Васильевич. – Это хорошо. Династия, значит, у вас будет. Здорово! – Полковник нацелился на меня указательным пальцем. – Учись у него, сынок, тебе можно позавидовать. Таких учителей, сейчас, знаешь, раз, два и обчёлся, и в академию поступать не надо.
Дядя Гриша усмехнулся, я не спорил.
– Волька, – назвал я своё имя. – Очень приятно.
– Ух, ты! – восхитился Евгений Васильевич. – Как в той сказке, да?
– Ага, только без «ибн».
– Понимаю, иноземные приставки нам, русским, ни к чему… – согласился полковник и гостеприимно указал руками на стол. – Может что ещё? Прошу. Остывает.
На этом официальная часть закончилась, я приступил к сосискам с пивом и салатом, а бывший и настоящий сыщики принялись вспоминать прошлые деньки…
Из двух обшарпанных динамиков на полках, за стойкой, в драйве хрипел шансон: «Сеновал мой, сеновал, ты меня околдовал. Ох, трава, трава-ядрень, валит тело набекрень…», Там же суетились бармен и официанты азиатской наружности, Здесь же, в «зале», за столиками сидели посетители, дымя сигаретами, как мужчины так и женщины, все с разной степенью эмоций, но в «рамках приличий», громко беседовали. Вкусно пахло сосисками, в смеси с табачным дымом и запахом пива. В палатке было светло, пиво было холодным. Кто-то входил, кто-то выходил. Входили чаще. Я лицом ко входу сидел. К разговору двух друзей не прислушивался, да и «за ушами трещало».