Честь Афродиты

Вишневский Владислав Янович

Ровно в шесть утра, солнце ещё было в тумане, оставшиеся без главарей, и управляющих и координирующих, бойцы двух ОПГ, так называемая пехота, вооружённые до зубов автоматическим ручным оружием, у некоторых были заметны и ПЗРКа, появились на указанном автодроме. Встали фронтом, стенка на стенку… Говорить было нечего. Да и не умели, не главари. После двух-трёх фраз типа: «Ну что суки, все собрались?» «Сами вы, бля, ссученные!» «Ну, щас вы у нас…» «А вы…», пустили в ход боевые средства.

Война длилась недолго, пару– тройку минут, не больше, как вдруг, со всех сторон, совсем неожиданно для воюющих сторон, сквозь грохот стрельбы, стоны и крики мат-перемат, расслышались милицейские сирены… Гулкие и жуткие. Воюющие стороны, «пехота», какая была ещё на ногах, пусть и подбитая и раненная, на секунду замерла, приседая

и оглядываясь – кто подставил и куда бежать? – на автодром, со стороны разгорающегося солнца въехали и встали милицейские БТРы; и тут же, со стороны леса, по ним, бандитам, сидящие в засаде подразделения ОМОН и СОБР открыли шквальный пулемётный и автоматный огонь, убойный, – в минуту добили оставшихся…

И всё смолкло.

Над автодромом витал запах пороха…

Сквозь утреннюю дымку пробилось солнце.

«Отбой, бойцы, – послышалась в мегафон громкая, с эхом, начальственная команда. – Работу закончили. Все молодцы. Среди личного состава потерь нет? Ну и хорошо. Пройдите там, посмотрите. Осторожно только. Оружие собрать, погрузить в машину, сейчас самосвал подойдёт. Помните, пленных не берём. Раненых добить. Полная зачистка».

К семи ноль ноль, к автодрому подъехал колёсный экскаватор, самосвал и автобус с бойцами-санитарами (похоронная команда). Через час, к восьми ноль ноль, тела двух бывших преступных группировок бойцами-санитрами были сложены в небольшой но глубокий ров, и засыпаны тем же экскаватором. Санитары подмели, собрали в кучки стреляные гильзы, ссыпали в серый холщёвый мешок, замели следы крови… Оружие, собранное с поля «разборки» забросали в самосвал. После чего, в тот же мегафон последовала раскатистая начальственная команда: «По-о машина-ам!». С разных сторон, к автобусам потянулись ручейки людей в форме, в глухих касках, с оружием, загрузились. Не задерживаясь, отъехали.

Это не всё.

К девяти часам утра к автодрому одним за другим потянулись машины автоэвакуаторов, с ними две легковушки местного ГИБДД. До обеда грузили, доставляли на штраф-стоянку личные «крутые тачки» бывшей пехоты обеих бывших ОПГ.

И только к обеду на автодроме ничего уже не напоминало только что прошедшие здесь боевые разборки.

А вот в одиннадцать ноль ноль, помощник губернатора Пётр Николаевич Бугров, не важно какой заместитель, но нужный и очень ответственный, лично доложил Владиславу Сергеевичу:

– Город и край к реприватизации, так сказать, готов, Владислав Сергеевич. Поляна свободна. Как я и обещал.

– Вот как! – Смахнув на стол очки, Владислав Сергеевич откинулся на спину кресла, потёр руки. – А я ничего не слышал… Так быстро? И по телевизору ничего вроде… Я не включал.

– И правильно. Репортаж будет в вечернем выпуске… Как мы и разрешили осветить ситуацию. Увы, местные разборки, Владислав Сергеевич. Милиции ничего не досталось… Только трупы. По киллеру в торговом центре дело тоже возбуждено, но киллер при попытке бегства застрелен, как говорится – жаль! – концы в воду… К сожалению. Оружие собрано, машины на арест-площадке. А в остальном, прекрасная маркиза…

– Ну и молодец, дорогой, поздравляю. Присаживайся. Отличившихся людей, письменно представишь, себя не забудь, я отмечу. Потери есть?

– Один. К сожалению. Майор из службы обеспечения. Неосторожное обращение с зубочисткой…

– Чтооо?

– Сам удивляюсь! Так в рапорте записано. Бывает такое, случается. У меня в дивизии, например… Гха-кхыммм, – помощник кашлянул в кулак, и умолк.

– Жаль, жаль. – Огорчённо дёрнул головой губернатор. – Глупо как-то, не солидно. Но вы там, семье покойного, всё, что положено, надеюсь…

– Да, Владислав Сергеевич. Над этим уже работают.

– Ну и хорошо, и ладненько. Отличившихся…

– Да, список уже у вас на столе. С кого начнём, Владислав Сергеевич, с какого промышленного объекта?

– Я думаю… С кого с кого… – вскинув брови и барабаня пальцами по столу, губернатор на минуту задумался, потом произнёс. – Со звонка одному человеку, я думаю. Обрадую. Да и деньги мне обещали. Нужны нам деньги, товарищ генерал-лейтенант, нужны, нет?

– Вот как нужны, господин Губернатор, как никогда. Такие дела впереди!

– С этого, значит, и начнём.

50

Матвей Майский-Гладышев пребывал в сладком шоке. В сладчайшем.

Шок, как известно, бывает разным. Когда коленом в пах, это плохой шок. Потому что больно. Матвей однажды, на одной вечеринке, испытал такое, на танцполе, почти в темноте, так потом и не понял от кого прилетело. Потому что целая толпа тусовалась. Подумал, или чья-то злая шутка или месть. А может и случайно. Такое вполне возможно, учитывая дергающиеся в темноте тела и конечности, обкуренность, рёв музыки, вспышки света и пары алкоголя. От удара Матвей поизвивался на полу в позе зародыша, все подумали, что нижний брейк «глянец» выделывает, на помощь не пришли, даже круг образовали, потом на себя отвлеклись. Короче, это плохой шок. Хороший шок, это наверное когда мать с отцом колёса подарили, в смысле Феррари, на совершеннолетие. Хотя, нет, какой это шок, когда заранее знаешь. Даже цвет с ним согласовывали. И не сюрприз это, а всего лишь шоколадка на десерт. Что ещё? Всё, пожалуй. Других шоков у Матвея вроде бы и не было. Хотя, нет-нет, был ещё один, был. Когда с одной девушкой в постели оказался.

Не случайно, конечно, хотел её, любил даже. Заочно, естественно. Девочка своего круга. Такая вся… крутая, упакованная, недотрога. Папа дипломатствует в Цюрихе, мама естественно дома, сестра в Нью-Йорке учится, но замужем за банкиром каким-то, свой Бентли, яхта, вертолёт Робинсон. Как у всех, в общем. Матвей и влюбился в девочку. Она, как Барби, нет, как… как… На самом деле никакие сравнения Матвею на уме не приходили. Ни одно известное имя к ней и близко, казалось, не подходило, потому что она была не такая, она была самая лучшая, самая-самая, неземная-неземная. Сколько ему тогда было лет – тринадцать, пятнадцать? Да, где-то так. Первая любовь. Влюбился! Нафантазировал себе. Как увидит её, краснеет, лицо вспыхивает, во рту сушняк, а руки наоборот, потеют, слова в горле застревают. «Бе, ме…» Стыдно, со стороны. Ему нормально. Свои друзья, опытные парни сказали: «Зря стараешься, Мэт. И не пытайся, перец, она крутая модель, на кастинги ходит, не даст». Матвей на друзей обиделся – дураки! – пригласил её к себе домой, музыку послушать. Нормально. Просто так, как обычно. А она взяла и приехала. Хотя Матвей и не надеялся. Нет-нет, надеялся, даже очень надеялся, но не ожидал. Она приехала. Её личный шофёр привёз. Ждать внизу остался. И ладно! И здорово! И хорошо!

Отец был как всегда где-то на работе, мать как всегда в своём спа-салоне. Все этажи в распоряжении Матвея. У него естественно свой. Там он и развернулся. Рассчитывал на поцелуй. Первый в его жизни. Девочка была очень красивой, правда на пару лет старше, но выглядела моложе. Выпили шампуни, Матвей из запасов отца взял. Там много чего, хоть ящиками бери – не заметит. На Матвеевом этаже полумрак, музыка, то сё. Охрана внизу. Видеокамеры на этаже отключены. Ещё разлили шампуни по фужерам. Матвей решил, наверное, можно и обнять теперь девушку, её Ланой звали, как в каком-то Пушкинском стихотворении, он вспомнил, «Лань лесная, боязлива», придвинулся незаметно к ней, осторожно, естественно, под музыку. Она неожиданно – сама! первая! – положила свою руку на его возбуждённую уже часть тела, неконтролируемую, и глядя в глаза спокойно предложила: «Может, займёмся любовью, Мэт, потрахаемся, наскоряк, пока предков нет, а?» Матвей в тот момент чуть в осадок не выпал, испытал некий шок. Он думал, что именно это шок. Нет, настоящий шок был впереди, наступил позже. Когда она по-взрослому, обслужила его. Точь в точь, как в борделе. В смысле на видеокассете. Профессионалкой девочка в этом деле оказалась. Вот это был шок, так шок! И никаких поцелуев, никакой любви. Только шок. И вот теперь… Другой шок. Сладкий.

– Ну что, ты согласен? – повторяет вопрос Борис Фатеевич.

Матвей в кабинете президента производственной компании «Афродита». Сидит в кресле. Напротив. Вопрос конкретный. И лицо Матвея конкретное.

– Согласен, – расплываясь в улыбке отвечает он. – А я справлюсь, тут же…

Матвей улыбку не сдерживает, да и не может удержать. Она сама по себе на лице светится… С неожиданным предложением Матвей испытал радостное, всезаполняющее ощущение необъятного счастья стать главой настоящей реальной фирмы, не какой-нибудь там купи-продай, а настоящей, производственной, и не с помощью папы или дяди, а такую вот, работающую, с именем, взять и… всё в ней по новому, всё по своему… Амбиции, амбиции…