Честь Афродиты
Шрифт:
– Что? – прихожу в себя, оказывается, я с утюгом в руке, утюг над гладильной доской, я забылся, задумался. Мать меня даже рукой в чувство приводит.
– Волька, Волька, чему ты улыбаешься? О чём ты думаешь, сынок? Не слышишь? Я спрашиваю, может к нам домой её приведёшь, познакомишь?
– Кого?
– Её! Твою девочку. У тебя есть же девушка, есть?
– Она… У меня? – Смотрю на маму, а вижу пока её, Леру. Её глаза… Отвечаю потому мудро, вопросом на вопрос. – А коричневые брюки с этим пиджаком пойдут, как ты думаешь? – Отвечаю уклончиво. Потому что думаю о своём. Конечно, она есть. Её Лерой зовут. Раньше, я думал, Марго, а теперь думаю – нет. Лера мне ближе. Хотя, это нужно ещё проверить. – И туфли коричневые к брюкам… – Это я уже говорю маме, советуюсь. –
– ВВЦ, – глядя на меня снизу вверх сияющими глазами, поправила мама.
– Ага, – соглашаюсь я. – На выставку цветов. Лера цветы любит. Должна любить…
Вновь поймал изучающий мамин взгляд, и ничего она не старая, отметил, вновь глаза светятся, пояснил:
– Ей отвлечься надо. Понимаешь? Она без отца осталась… Горе у них. И она вообще, это…
– Ааа, – воскликнула мама, – конечно, конечно. Понимаю. Ты правильно решил. Сходи. Девушка не должна одна оставаться. Радоваться жизни должна, улыбаться.
Я быстро нагнулся к ней, притянул к себе – умница, в точку сказала! – чмокнул в щёку.
– Ты тоже так думаешь, правда? – спросил я.
– Да! – ответила она. – И туфли коричневые к брюкам подойдут, только светлую рубашку надень, и причешись… и пиджак… Вдруг там ветер будет… Там же всегда ветрено, ей пригодится…
– Угу… И я так думаю. – Это я уже вновь говорил Лере. Мысленно, конечно.
49
Адвокат на работу Петерса вывез около обеда. Перес удивился ещё, а как же обед? Он полагал, что они снова пойдут в тир, но их ждала машина.
– Позже, Ваня, – пряча заметную нервозность, пообещал адвокат, – Сначала стулья, потом деньги, – отшутился загадкой. Над последним Петерс размышлять не стал, чтоб не расстраиваться, он уже понимал, о каких стульях речь. Давно готов был. Последние расстрелянные мишени говорили за себя. Он был в тонусе. После, лёжа на койке, в «номере», торопливо размышлял, как ему следует поступить потом, чтоб спастись. Не сомневался, живым его после «работы» не оставят. Этот «весёлый» адвокат его и удавит. Ни деньги, ни паспорт Петерсу не понадобятся. Это всё враньё, обманка, обычное дело, развод лоха. Пока для себя Семён Израилевич решил так: работу выполнит, и сразу дёру… без паспорта, без денег. Хрен с ними, лишь бы живым остаться.
– А паспорт, а деньги? – играя знакомую уже роль лоха, спросил Петерс, но адвокат, обнимая «Ваню», дружески похлопал его по плечу.
– Сначала стулья, Ваня, стулья! Всё остальное давно готово, ждёт тебя. Не веришь? Я отвечаю. – И не мигая, твёрдо посмотрел в глаза Петерса. Что должно было означать, адвокат не врёт, всё для «Вани» готово. – Как ты себя чувствуешь, отец, нормально, голова не болит, суставы не ломит? – хохотнул он, подталкивая удивлённого Переса к машине. Но улыбка вдруг исчезла с лица адвоката. – Шутки в сторону, Ваня. Сегодня твой день. Наш. – Заметил он, не спуская испытующего взгляда с Петерса. – Работаем. Если всё сделаешь, как обещал, будешь свободен и нос в табаке. Зуб даю. Ага! Проверь винтовку, обойму, оптику. Инструмент в машине.
– А куда…
– Не заморачивайся на чужие проблемы. У тебя своя: задержка дыхания, плавный спуск, и… Ха-ха… Привет Пастуху. Свободен, Ваня, понял?
– Понял. – Ответил Петерс, хотя ничего не понял, кроме плавного спуска и декларируемой свободы.
– Всё, время, – посмотрев на часы бросил адвокат, перестав скалить зубы. – Садимся, поехали.
Сели в машину не обычную, легковую, как полагал Петерс, а в машину скорой помощи. Она – настоящая – белая, с красной полосой, цифрой 03, ожидала возле подъезда, с люстрой-мигалкой. Впереди сидел водитель и ещё один, оба в синей спецформе медиков и в таких же шапочках. Врачи. Петерс и адвокат забрались в салон. Адвокат надел такую же куртку, такую же шапочку. Молча указал Петерсу на чемоданчик. Петерс раскрыл его, там лежала разобранная винтовка. Петерс быстро собрал её, осмотрел: затвор, обойму, оптику, глушитель… Разобрал, сложил всё обратно, щёлкнул замками.
Поехали.
Петерс не видел, да если бы и видел, ничего бы не понял и не запомнил. Ни названия города, ни его улиц, ни каких-либо ориентиров он не знал. К тому же, окна в карете скорой помощи были затонированы, вокруг всё в белом… Иной раз сильно подбрасывало на жёстком ложе… Водитель гнал машину. Когда выехали на трассу, Петерс это по окружающим усилившимся внешним звукам догадался, тряска уменьшилась, но над головой взвыл тревожный сигнал сирены… Машина поехала быстрее. Взвывший тревожный сигнал «добил» Петерса, он вдруг запаниковал. Развивалось всё не так, как он надеялся, не видел выхода для себя. Куда потом бежать, в какую сторону, он не знал. Не приготовился. Не «пробил поляну». Всё надеялся, где-то карту города или района увидеть, разобраться, но адвокат ему такой возможности не предоставил, телевизор в «номере» не работал, всё говорило об одном: Петерсу конец. Он, для адвоката и его конторы – как тот презерватив разового использования. Использовали и выбросили. А то, что он попал в руки какой-то ментовской банды, не сомневался. Не банда, отморозки. А Петерс у них, инструмент в игре по-чёрному. Это было обидно для него, профессионала с большим стажем. Смертельно обидно. Неожиданно пришла мысль сдать эту банду настоящей милиции. Да, хотя бы гаишникам. А что, пусть. Может быть разберутся. Он не виноват, его заставили, обучили. Винтовка не его, патроны тоже. Всё расскажет про адвоката, про тир, как его мучили, держали… Чистосердечное признание… не во всём, конечно, в этом эпизоде только… Поверят? Поверят-поверят, конечно, поверят. Петерс постарается.
Сигнал перестал завывать, машина сбавила скорость, несколько минут ехала резко лавируя, Петерсу пришлось даже за края носилок руками держаться… Остановилась.
Адвокат вышел, кивнул головой Петерсу. Прихватив чемоданчик, Петерс тоже вышел.
Где они остановились, двора видно не было, потому что машина встала как раз перед подъездом, Петерсу оставалось шагнуть в раскрытую адвокатом дверь подъезда. Чёрт, у них всё предусмотрено, машинально отметил для себя Петерс, не сбежишь. Ничего-ничего, подождите, ещё попляшете, подумал он, поднимаясь по ступенькам жилого дома. Лифта в доме не было, как и ремонта, дом был старый, пятиэтажный. Впереди шёл адвокат, за ним Петерс, за Петерсом тот, который с водителем рядом сидел.
Вскоре, обогнав процессию, третий сопровождающий, тихонько вбежал на площадку четвёртого этажа, быстро залепил все дверные глазки, кроме одного. Ту дверь, в той квартире, адвокат открыл своим ключом. Без звонка и сразу. Получалось, и «точку» Петерсу выбирать не пришлось. Всё уже было продумано, она была готова: окно в жилой квартире. Квартира двушка, сейчас без хозяев. С жилым запахом, с мебелью и всем прочим, с лёгкой пылью. Сопровождающий Петерса, третий, с разрешения адвоката, не закрывая дверь, сходил в туалет, за ним громко зашумела вода в сливном бачке. От молчаливого вопроса адвоката, Петерс так же молча отказался. Прошёл в комнату.
Рабочим местом для Петерса предназначалась другая комната, вторая, спальная, с кроватью, ковром и семейными портретами над ней, с выходом на балкон. Лица на портретах Петерс рассматривать не стал, подошёл к окну. Рядом дверь на балкон. Дверь закрыта, окно настежь. На дворе осень, тепло. Подоконник широкий, весь в цветочных горшках, с зеленью. Зелень в ярких цветках, прикрывает. Балконные ограждения редкие, не мешают. За окном – этаж четвёртый – через улицу, чуть в глубине её, за автомобильной стоянкой, возвышалась коробка многоэтажного стеклянного здания с яркими рекламными вывесками и террасами вдоль этажей. Торговый центр или офисный, предположил Петера. Удачное для работы место. Шуму всегда много, паники, толчеи, неразберихи… Это хорошо. Ещё бы какой пиропатрон с этой стороны жахнуть, все бы бросились в другую. Вообще пешком бы можно уходить… Кайф! Но… Не Петерс готовил объект, а адвокат. Другой предполагался сценарий. Жаль!