Честь и бесчестье
Шрифт:
У старика Мак-Крейга был нос с горбинкой, абсолютно седые волосы, картинно отброшенные с широкого лба, и проницательные глаза, буравившие собеседника из-под кустистых бровей. Словом, весь его облик полностью соответствовал представлениям Шимоны о предводителе шотландского клана.
Во время обеда, который длился достаточно долго, Шимона размышляла о том, как мог Алистер Мак-Крейг, потомок старинного рода, прославленного в истории страны, жениться на актрисе, да еще и с довольно сомнительной репутацией.
Как поняли и герцог, и Алистер, Шимона произвела на старика Мак-Крейга благоприятное впечатление с самой первой минуты, как тот ее увидел.
Когда девушка сделала реверанс перед знатным «родственником», ее грация могла сравниться лишь с изяществом белых лебедей в имении герцога Рейвенстоунского.
И хотя Шимона старалась держать себя с достоинством, в ее глазах застыло выражение страха, а на лице ясно читалось беспокойство, что, по мнению герцога, весьма польстило старому шотландцу.
В конце концов, рассуждал сам с собою герцог, старик Мак-Крейг ожидал увидеть дурно воспитанную актрису, каковой, без сомнения, и была Китти. К тому же она не могла не понимать, что старый горец всего лишь снисходит до общения с нею, одной мысли об этом было бы достаточно для возбуждения ее агрессивности и воинственности.
А вот Шимоне даже не пришлось играть чью-либо роль — она просто была самой собой и сумела найти верный тон, относясь уважительно к знатному гостю и в то же время не впадая в подобострастие.
О ленче было объявлено вскоре после того, как прибыл старый Мак-Крейг. За столом он в основном беседовал с герцогом о своем путешествии на юг, но одновременно не сводил внимательного взгляда с Шимоны.
— На сегодня у меня назначена встреча с премьер-министром, — объявил старик, когда ленч подходил к концу. — В половине третьего.
— Я вызову для вас карету, — предложил герцог.
— Таким образом, в распоряжении моих молодых родственников будет примерно час свободного времени, — заметил старик Мак-Крейг, обращаясь к своему внучатому племяннику и Шимоне.
— Чем бы вы хотели заняться в это время? — поинтересовался герцог.
Он с интересом смотрел на Шимону, ожидая ее ответа.
Однако девушка смотрела в этот момент вовсе не на него, а на старого Мак-Крейга, и слова ее изумили герцога.
— Как вы полагаете, сэр… — запинаясь и волнуясь, произнесла Шимона, — нельзя ли мне… пока вы будете на приеме у премьер-министра, посмотреть… палату общин?..
— Я думаю, что это можно устроить, — благосклонно заметил Мак-Крейг. — А вы что же, интересуетесь политикой?
— Да. Я каждый день узнаю о парламентских новостях из «Таймс», — ответила Шимона. — На меня произвели чрезвычайно удручающее впечатление сообщения о выселении простых людей с их земель. И ведь это происходит в Шотландии!
Сказав это, девушка тут же осеклась. А не прозвучала ли ее фраза слишком дерзко? Ведь в конце концов Мак-Крейг мог оказаться одним из тех лендлордов, которые готовы согнать своих крестьян с принадлежащей им земли и превратить всю ее в овечий загон.
Но к счастью, она задела верную струну.
— Я рад, что вы так к этому относитесь, — заметил старик Мак-Крейг. — То, что сейчас происходит в Шотландии, — это величайшая несправедливость, предательство по отношению к нашему собственному народу. Те, кто совершает подобные преступления, должны быть сурово наказаны!
Он произнес эти слова с таким жаром, что они эхом отозвались под высокими сводами столовой.
Затем еще в течение почти четверти часа старый горец с сочувствием описывал страдания и лишения простых шотландцев, которых в буквальном смысле слова отрывают от родной почвы и насильственно переселяют в Канаду и другие столь же отдаленные страны, где никто, увы, их не ждет.
— Признаться, я не ожидал встретить такое горячее сочувствие и понимание у англичанки, — в заключение добавил старик. — Очевидно, ваш муж, будучи представителем славного рода Мак-Крейгов, сумел помочь вам понять всю чудовищность и несправедливость того, что происходит сейчас на севере.
Он подмигнул внучатому племяннику, и ленч закончился в приятной и доброжелательной обстановке.
Карета герцога Рейвенстоунского доставила старого Мак-Крейга, а также Алистера и Шимону к палате общин. Тотчас по прибытии их провели на галерею для посетителей.
Там молодые люди просидели больше часа, после чего им сообщили, что старик Мак-Крейг закончил свои переговоры с премьер-министром.
Вновь встретившись с Мак-Крейгом, Алистер и Шимона обратили внимание, что старый горец пребывает в весьма дурном настроении. Причиной тому, как оказалось, была нерешительность и слабость достопочтенного Генри Аддингтона, сменившего на посту премьер-министра блистательного Уильяма Питта.
Нынешний премьер был не способен самостоятельно принять ни одного решения. Более того, он оказался совершенно не готовым одобрить радикальные реформы, в защиту которых выступал старый Мак-Крейг.
Однако пока все трое возвращались на Беркли-сквер, Шимоне каким-то образом удалось успокоить старого джентльмена и вновь привести его в хорошее расположение духа, в коем он и пребывал до тех пор, пока не подошло время переодеваться к обеду.
Спальня, которую отвели Шимоне в Рейвенстоун-Хаусе, была, по мнению девушки, не менее великолепна, чем комнаты, расположенные в нижнем этаже дома.
От матери Шимона унаследовала любовь к красивой мебели и не смогла сдержать восторженного возгласа при виде французских комодов в отведенной ей спальне. До этого, когда она проходила через гостиную, ее внимание привлекли позолоченные столики времен Карла II, украшенные изысканной резьбой. Они стоили того, чтобы при случае полюбоваться ими и рассмотреть повнимательнее.