Честь Шарпа

Корнуэлл Бернард

И все же он рисковал всем этим. Он вел свою лошадь сквозь ясени с яркой листвой к вершине холма и думал о маркизе, как она смотрела на него, и он знал, что рискует всем ради женщины, которая играет с мужчинами, и ради другой, которая умерла. Ни то, ни другое не имело смысла, его просто вело суеверие солдата, которое сказало ему, что если он не сделает этого, он рискует сгинуть в безвестности.

Д’Алембор обуздал коня на краю холма.

— Боже милостивый! — Он вытащил сигару из-за отворота сапога, высек огнивом игру, прикурил и кивнул в сторону долины. — Похоже на день скачек!

Кладбище, выстроенное на испанский манер вдали от города и представляющее из себя ряды чрезвычайно толстых стен, разделенных на ниши для мертвых, было переполнено людьми. Разноцветные мундиры испанцев и британцев — испанцы на западе и севере, британцы на юге и востоке, — все они сидели и стояли на ограде, словно ждали боя быков. Д’Алембор обернулся в седле.

— Я думал, что это частное дело!

— Я тоже.

— Вы не можете пройти через это, Шарп!

— Я должен. — Он задавался вопросом, мог ли другой человек, старый друг — как майор Хоган или капитан Фредериксон — убедить его бросить эту идиотскую затею. Возможно, потому, что Д’Алембор недавно пришел в батальон и был человеком, чьей непринужденной элегантности Шарп завидовал, он пытался произвести на него впечатление.

Д’Алембор покачал головой.

— Вы безумны, сэр.

— Возможно.

Капитан выдохнул дым в вечернее небо и указал сигарой на солнце, которое низко висело на западе. Он пожал плечами, как если бы принимал неизбежность поединка.

— Вы окажетесь лицом на север и на юг, но он попытается развернуть вас так, чтобы солнце било вам в глаз.

— Я думал об этом.

Д’Алембор игнорировал нелюбезную реакцию на его совет.

— Предположим, что мы начнем, когда вы будете стоять с южной стороны.

— Почему?

— Потому что там сидят британцы, и туда вы пойдете, чтобы снять куртку.

До сих пор Шарп не понимал, что это будет настолько формально, что ему придется снять любимую куртку стрелка и драться в рваной рубашке.

— И что?

— Значит, он будет нападать влево, пытаясь заставить вас уйти право. Он сделает финт вправо и ударит налево. Он будет ждать, что вы сделаете прямо противоположное. На вашем месте, я превратил бы ваш финт в атаку.

Шарп усмехнулся. Он всегда намеревался взять несколько уроков фехтования, но как-то все не находил времени. В сражении человек не фехтует, а дерется. Самый элегантный фехтовальщик на поле боя обычно заражается гневом штыков и смертоносной стали, однако этим вечером не будет боевого безумия под клубами порохового дыма, только холодное мастерство и смерть.

— В последний раз, когда я дрался с квалифицированным фехтовальщиком, я выиграл.

— Выиграли? — Д’Алембор улыбнулся, притворяясь удивленным.

— Я заставил его проткнуть клинком мое бедро. Он оказался в ловушке, и я убил его.

Д’Алембор уставился на майора, слава которого достигла Великобритании, и понял, что тот говорит правду. Он задрожал.

— Вы безумны.

— Помогает в бою. Спустимся?

Д’Алембор обшаривал глазами кладбище и дорогу в поисках лейтенанта Прайса, ведущего полковника Лероя к месту дуэли, но не видел всадников.

Он пожал плечами:

— Навстречу судьбе, сэр, нашей судьбе.

— Вы не должны были ехать, Д’Алембор.

— Правильно, сэр. Я скажу, что я ничего не знал и был введен в заблуждение вами.

Он погнал коня вниз по травянистому склону.

Шарп двинулся следом. Это был красивый вечер — обещание лета в цветах под копытами его коня, в теплом ароматном воздухе. Барашки облаков рассеивались высоко в небе на западе, и каждое крошечное облачко было подсвечено розовым, как если бы это были клубы орудийного дыма, плывущие над горящей землей.

Мужчины, сидящие на стене кладбища, видели, как появились два всадника, узнали зеленую куртку, и послышались такие вопли, словно Шарп был призовым бойцом, прибывшим, чтобы отработать сто кровавых раундов голыми кулаками. Справа от него, по дороге из города ехала темная карета с занавешенными окнами, и на ее дверце, слишком далеко, чтобы различать детали, был виден герб.

Он знал щит этого герба. Он был поделен на четверти и каждая четверть — еще на четыре части, поскольку члены семьи эль Гранде Казарес и Мелида Садаба женилась на все больших деньгах и громких титулах, покуда в девятнадцатом столетии герб не превратился в лоскутное одеяло испанской знати. И в эту семью, выйдя замуж за бездетного вдовца, который был близок к испанскому трону, пришла женщина с золотыми волосами, которая была шпионкой. La Marquesa. Она будет рада знать, думал Шарп, что двое мужчин скрестят шпаги из-за нее.

Приветствия были заглушены насмешками испанцев, когда он въехал под арку ворот кладбища. Тени от стен с нишами протянулись вдаль. Цветы поникли в земляных горшках. Старая дама, закутанная в черную мантилью, не обращала внимания на непристойный шум, который позорил место упокоения ее семьи.

Д’Алембор вел Шарпа к южной стороне кладбища, где они спешились. Британские солдаты вперемешку с храбрыми солдатами Королевского германского легиона, кричали Шарпу, чтобы он убил даго, преподал ублюдку урок, а затем Шарп услышал, что дальняя сторона кладбища огласилась приветствиями, и он обернулся и увидел, как его противник идет через кладбище. Маркиз по испанской моде держал свою длинную шпагу под мышкой. Священник шел рядом с ним, а майор Мендора держался позади. Старуха встала на колени перед священником, который сделал крестное знамение и дотронулся до ее головы, закутанной в шаль.

Д’Алембор улыбнулся Шарп.

— Я пойду и завяжу вежливую беседу. Попытаюсь убедить их отказаться.

— Они не откажутся.

— Конечно, нет. Дураки никогда не отступают. — Д’Алембор пожал плечами и пошел в сторону испанцев. Майор Мендора, секундант маркиза, выступив вперед, двинулся навстречу ему.

Шарп пытался не обращать внимания на приветствия, оскорбления и крики. Теперь не было пути назад. Еще не сядет солнце, а он уже изменит свою жизнь. Он принял вызов, и ничто не будет как прежде. Только уйдя теперь, отказавшись драться, он мог бы спасти свою карьеру. Однако, сделав это, он лишится чести и предаст Судьбу.

Он вытащил свой длинный клинок, и это действие вызвало новый взрыв приветствий его сторонников. Солдаты Южного Эссекса, он видел, сумели добраться до места и занимали места на широкой стене. Они приветствовали его, когда он поднял палаш и сталь отразила солнечный свет. Этим клинком, подумал Шарп, он убил брата маркизы. А теперь должен убить ее мужа?

Он обернулся. Маркиз снял шитый золотом камзол. Он сгибал свою шпагу, и сталь гнулась легко, словно хлыст. Это был крупный мужчина, с массивными мускулами, достаточно сильный, чтобы легко нести свой огромный вес. Шарп все еще не видел его лица. Он часто задавался вопросом, как это случалось, что Элен вышла за него замуж. Он помнил, что она часто говорила о благочестии своего мужа. Это, думал Шарп, объясняет присутствие высокого священника, который наклонился и что-то торопливо говорил маркизу.