Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары

I Петр

На такой образ действий, по-видимому, уполномочивал и сам государь. Когда он поручал кому-нибудь управление областью, то обыкновенно употреблял при этом следующий принятый образ выражения (Formel): «Я пожаловал тебя за твои службы воеводством (таким-то): ступай туда, живи там и кормись досыта!» Даже не новость была и то, что, когда кто получал такое воеводство, которое ему не нравилось, он, с царского согласия, продавал его другому.

30. В прежнее время, когда крестьянский двор в России платил ежегодно очень немного на общественные нужды, правитель области мог набивать свой карман, не давая это особенно чувствовать подвластным себе. Когда же, в начале и в продолжение шведской войны, налоги увеличились вдвое против

прежнего, а правитель все же хотел вытянуть свои прежние выгодишки с подвластных ему, это должно было необходимо сделаться тягостным для крестьянина и вскоре привести его не в состояние справлять общественные повинности.

31. Открытия, какие Петр I сделал вышесказанным путем о тайных кражах в его царских доходах, развязали ему глаза и на это злоупотребление. Чтобы помочь тому, он уменьшил число больших губерний, или воеводств, как называют их русские, сократив их до 13, именно: Санкт-Петербургская, Московская, Рижская, Ревельская, Смоленская, Киевская, Белгородская, Воронежская, Азовская, Нижегородская, Казанская, Астраханская и Сибирская.

К ним присоединил он остальные области, имевшие прежде своих особенных губернаторов, вместо их назначил ландратов, а где была внутренняя стража – комендантов, которые должны были наблюдать там как за гражданскими, так и военными делами. Потом наряду с ними он поставил фискалов, обязанных не только принимать жалобы подчиненных на их начальников, но и строго смотреть вообще за поведением последних и доносить в Петербург главному фискалу обо всем, что откроют против его указов.

А чтобы у правителей не было больше предлога к извинению своего лихоимства, он назначил каждому некоторое, впрочем, очень посредственное жалованье, потом обнародовал строгие указы против всяких подкупов и между прочим постановил, что, если кто до решения, или после, какого-нибудь дела, правого или неправого, возьмет или даст за него взятку, тот будет наказан виселицей.

Он с охотою слушал доносчиков, показывавших что-нибудь на губернаторов, и приказывал подвергать строжайшему следствию их обвинения через гвардейских офицеров, так что в последние годы его царствования не было в государстве почти ни одного губернатора, который бы не подвергался такому розыску или следствию.

Двоих из них: сибирского губернатора князя Гагарина и бахмутского коменданта князя Масальского (Masolskoi), которые оба были великокняжеского рода, велел он всенародно повесить, первого еще живого, последнего по его смерти. Колесовал живого главного фискала Нестерова, который, по проискам его врагов поддался искушению, взяв подарок в 2000 рублей, предложенный ему за содействие одному, само по себе правому, делу; приказал отвести на эшафот барона Шафирова и положить ему голову на плаху, несмотря на его великие заслуги и за очень неважное преступление, в котором никто из товарищей барона не сознавал невинным себя, и хотя под секирой простил его, однако ж взял в казну все имущество его и содержал его в постоянном заключении.

32. Впрочем, все это не могло ни обуздать жадности русских, ни помешать продолжать по-прежнему тайное воровство в казенных доходах и притеснение подданных, особливо когда еще походило на то, как будто Петр тогда только наказывал подобные преступления, когда хотел придраться к преступнику по скрытым причинам. Потому что большие преступники, не раз уличенные в самом крупном грабительстве, как например, князь Меншиков, великий адмирал Апраксин и все принадлежавшие к ним, всегда находили способы укрощать его неудовольствие значительными пожертвованиями и получать его прощение.

33. Но в последнем году своего царствования казалось, что он совсем вышел из терпения и решился наказывать по строгости законов всех и каждого, несмотря на лицо, кого только поймают в казенных кражах. Для того он с особенным старанием занимался розыскными делами, сам прочитывал до конца все

бумаги и отвел главному фискалу Мякинину, хотя и честному, но очень строгому человеку, особенную комнатку у себя во дворце, недалеко от своей спальни, чтобы поживее сноситься с ним.

Когда упомянутый фискал спросил его, отсекать ли ему только сучья, или наложить топор и на корень, он отвечал, чтобы искоренял все дотла, так что если б Петр I прожил еще несколько месяцев дольше, то, по-видимому, пришлось бы услыхать о многих и великих казнях.

IV. Какие полезные перемены предпринял Петр I в своих военных силах?

1. Точно так же, как русские впервые получили правила порядка и некоторую образованность от татар Золотой Орды [198] и заимствовали у них все свои старинные гражданские и воинские учреждения, точно так же и русское военное устройство во многих частях совершенно сходствует с тем, которое до сих пор еще сохраняют у себя турки, тоже татарский народ.

198

Совершеннейшая выдумка и чепуха. (Прим. переводчика.)

2. Стрельцы (Sch"utzen) были ядром русской пехоты, в мирное время никакой другой и не знали в краю. Об их учреждении и гибели мы подробно рассказали уже в предыдущей главе. Они носили ружья и сабли, одежда была неоднообразна: каждый одевался по своему желанию и возможности.

Они разделялись на несколько полков, каждый под начальством особенного полковника, а все вместе могли составлять от 20 до 30 тысяч; часть того оставалась постоянно в Москве, прочие стояли в разных местах по пограничным крепостям. Первые жили все вместе в особенной слободе (Freiheit), почти как янычары, с которыми у них было и то общее, что не сражались рядами, а делали нападения некоторого рода колонной.

Жалованья ежегодно получали не больше 4 рублей на человека; при том пользовались большими торговыми преимуществами, заставлявшими многих зажиточных граждан записываться в это войско, которые не несли никакой службы, а если случался поход, то за поминки легко могли получить от своих офицеров, чтобы эти посылали других вместо них.

3. А когда доходило до войны, отводился округ каждому полковнику (которых русские всегда содержали порядочное число, отчасти иностранцев, отчасти земляков, не имевших, однако ж, никаких постоянных полков и получавших очень небольшое содержание в мирное время): в этом округе он должен был набрать и вывести в поле свой полк. Всякая деревня должна была поставить, по его расчислению, ему известное число солдат, а эти так же были не одинаково одеты и вооружены, как и приучены к военному порядку.

Всякий брал с собою оружие, какое у него было, немногие снабжены были огнестрельным. Большая часть носили бердыши (род секиры), у некоторых были копья, у других деревянные дубинки. Подобное войско, разумеется, не могло сделать многого в сражениях, редко и употреблялось в них и служило только для занятия стана или обоза, хотя русские вообще очень остерегались вступать с неприятелем в правильный бой, стараясь только разъединить его и получить над ним некоторые выгоды посредством засады.

Как скоро кончался поход, каждый возвращался опять в свою деревню, а на случай продолжения войны на другой год полк нужно было набирать совершенно сызнова. Коротко сказать, эти полки составлялись почти таким же образом, как и те, что турецкие паши (Passen) приводили к войску из своих пашалыков, кроме только лучшего вооружения и большего мужества последних.