Честная игра
Шрифт:
— Его, — поправила Анна, устав от того, что их не считают людьми.
Бегуна не смутило ее исправление.
— Он работает на ФБР?
— Нет. Помогает добровольно, — сказала ему Анна.
— А он грозный, — одобрительно произнес он. — Вот я расскажу ребятам, что видел оборотня. Он не возражает, если я сделаю фото?
— Вовсе нет, — ответила Анна.
Мужчина достал телефон из чехла на поясе и сделал пару фотографий.
— Круто. Ребята мне не поверят. — Он посмотрел на фотографию и нахмурился. — Они скажут, что я сфотографировал большую
— Чарльз, — позвала Анна. — Можешь нам улыбнуться?
Чарльз повернулся и посмотрел на нее.
— Связи с общественностью, — сказала она.
Он перевел золотистые глаза на бегуна, а затем по-волчьи ухмыльнулся, обнажив клыки, слишком большие для любой собаки.
Мужчина с трудом сглотнул.
— Оборотень, — прошептал он, а затем, опомнившись, сделал еще одно фото. — Спасибо, чувак… Волк. Спасибо. Они не будут смеяться надо мной. — Он взглянул на Анну и Лесли и побежал дальше по тропинке. — Эй, удачи. Надеюсь, вы поймаете парня.
— Мы тоже, — заверила его Лесли.
Мужчина еще пару раз обернулся, но все же прибавил скорость и направился прочь.
— Занимаешься небольшим пиаром? — спросила Лесли.
— Это никогда не помешает, — рассеянно согласилась Анна. — Это своего рода моя работа. — Она наблюдала за бегуном, когда он миновал знакомую фигуру. Гольдштейн заметил, что она наблюдает за ним и помахал рукой.
— Я написала агенту Гольдштейну и сказала ему, где мы будем, — призналась Лесли.
Анна кивнула.
— Чарльз, похоже, ничего не нашел. Подозреваю, я только зря потратила ваше время.
— Большую часть времени именно этим я и занимаюсь, — заметила Лесли.
К ним неторопливо подошел агент Гольдштейн.
— Нашли что-нибудь?
— Нет, — сказала Анна. — Чарльз?
Чарльз подбежал и начал изменяться прямо у них на глазах. Прямо на глазах у всех, кто случайно мог оглянуться и увидеть, что он делает. Это на него не похоже.
— Что нам делать, миссис Смит? — совершенно спокойно спросил Гольдштейн.
— Стойте тихо и не прикасайтесь к нему, хорошо? Это действительно больно, и прикосновения делают еще хуже.
Анна огляделась по сторонам, но, похоже, никто больше не обращал на них особого внимания. Возможно, это чистое везение, а может, Чарльз как-то скрыл себя.
— Запомните, пожалуйста, не смотрите ему в глаза.
Послышался хруст костей, и Лесли поморщилась.
— Да. Это больно, — согласилась Анна. — Вот почему, если вы рядом с недавно изменившимся оборотнем, некоторое время стоит вести себя тихо. Боль делает лучших из нас довольно раздражительными.
— Это означает, что он что-то узнал? — спросила Лесли.
— Я не знаю, — ответила Анна. — Либо так, либо он решил, что это подходящий день, чтобы довести нескольких местных жителей до сердечного приступа.
— Все не так плохо, как в кино, — философски заметил Гольдштейн. — Во-первых, нет жидкости или прозрачного желеобразного осадка.
— Фу, — сказала Анна. — Хотя, если дернуться не вовремя, может пойти кровь.
Лесли отвернулась и сглотнула.
—
— И все же, — продолжил Гольдштейн. — Я понимаю, почему никто не согласился измениться перед камерой.
— Когда мы изменяемся, то остаемся обнаженными, и большинству из нас неловко от этого, — объяснила Анна. Наблюдать за изменением было нелегко даже для нее. В основном, она сочувствовала. Не обязательно быть оборотнем, чтобы знать, как больно, когда ломаются суставы и кости. И потом, странно наблюдать, как то, что должно быть внутри тела, проявляется снаружи. — У вас должна быть кабельная сеть, такая как HBO. И мы пытаемся заставить людей забыть, что мы монстры.
— Я думал, это займет больше времени, — сказал Гольдштейн, когда Чарльз стал почти человеком.
Лесли была напугана, но держала себя в руках. Гольдштейн выглядел так, словно готов уснуть.
— Для большинства из нас это так, — согласилась Анна. — Но альфа-волки, как правило, изменяются быстрее, и могут делать это чаще. Чарльз изменяется быстрее большинства альф. Мы думаем, что по той же причине после изменения он не голый. В нем есть маги по обеим линия от родителей. — Им не нужно знать, что он единственный рожденный оборотень.
— Для скрытного оборотня, — заметил Гольдштейн, — вы с радостью все рассказываете.
— Неизвестность пугает. Нам приказали приехать сюда, помочь вам, чем сможем, и попытаться выставить оборотней в выгодном свете в глазах ФБР и общественности. Я сама решаю, как вести это дело. Трудно дружить с тем, кто тебя пугает.
— Твой муж страшный в любом обличье, — сказала Лесли.
Анна кивнула.
— Он должен быть таким. Но несмотря ни на что, Чарльз — один из хороших парней.
Чарльз полностью превратился в человека и был одет в джинсы, темные кожаные ботинки на шнурках и простую серую футболку. Он закрыл глаза и напряженно замер, пока по телу пробегали последние ужасные судороги превращения. Он пару раз согнул пальцы, затем посмотрел прямо на Анну.
— Позвони Айзеку. Скажи ему, что нам нужна лодка и его вторая ведьма, — хрипло попросил он.
— Хорошо.
Он посмотрел на Лесли.
— Позвони вашему судебно-медицинскому эксперту. Спроси, сможем ли мы получить немного волос Джейкоба. Кожа тоже подойдет, но с волосами остальным из нас было бы проще.
— Мне придется назвать причину, почему нам это необходимо.
Чарльз вызывающе приподнял бровь.
— Я скажу тебе почему, а ты постарайся придумать убедительную ложь. Один из водяных духов поведал мне, что мальчика увезли с острова и сбросили в гавань. Дух позаботился о том, чтобы тело прибило сюда, и нам это выгодно. Но думаю, он сделал это потому, что не хотел, чтобы черная магия задерживалась в воде. Такая магия может привлечь всякую гадость. Если в его теле все еще сохранилось достаточно магических остатков, чтобы привести в восторг ведьму Кейтлин, то на месте смерти мальчика все еще может быть достаточно магии, чтобы настоящая ведьма смогла ориентироваться.