Честное лисье слово

В большом и диком лесу жил-был лисёнок. Он был ни большой, ни маленький – средний. Вернее, это по возрасту он был средний, а размером, пожалуй что, мелковат. Так уж случилось, что родился он тогда, когда в соседских лисьих семействах как раз никто не рождался, поэтому все лисята в округе были или значительно старше, или существенно младше его. Так что закадычных друзей у него не было – с маленькими ему было скучно, а большие не брали его в свою компанию, гнали и обижали беднягу.

Поводом для насмешек служила и его расцветка. Все лисы в лесу щеголяли роскошными рыжими шубками, а этот был какой-то бурый, почти коричневый.

Звали нашего лисёнка Фьор. Точнее, Фьора, ибо ко всем своим неприятностям лисёнок родился ещё и девочкой. А все соседские лисята – мальчиками.

Даже родной брат Фьоры, который тоже был старше, смотрел на лисёнка-девочку свысока и с пренебрежением. Фьоре было очень обидно – ну почему ей так не повезло в жизни?! Почему она – не как все, а – девочка?

Чтобы хоть как-то сгладить этот досадный недостаток, лисёнок упорно именовал себя – Фьор. Ему (то есть, ей) казалось, что так эта ущербность будет менее заметна.

Родители Фьор и Ури (так звали старшего брата лисёнка) были очень основательными лисами. Целый день они занимались добычей пропитания, постройкой, либо усовершенствованием норы и прочими весьма важными делами. Конечно же, они заботились о детях и по-своему любили их. Однако возиться и играть с малышами им было некогда, да и заниматься подобными глупостями они просто не умели.

Вот так и вышло, что Фьор была совсем одинока. Зато одиночество развило в ней воображение, и она частенько предавалась мечтам, имевшим для неё не меньшее значение, чем окружающая лесная жизнь.

Протекавший неподалёку от лисьей норы ручей впадал в большое озеро, на берегу которого Фьор проводила немало времени. Вечерами, в погожие деньки, она сидела у воды и смотрела, как садится солнце, отражаясь в воде золотой дорожкой.

Фьор представляла, что как-нибудь найдёт лодочку, или хотя бы плотик, и поплывёт по этому лучу прямо к солнцу. Потом она искупается в золотой воде, и её шубка перестанет быть такой тёмной и приобретёт желаемый ярко-рыжий цвет. А может быть даже почти-почти золотой – о таком счастье она даже боялась мечтать. И станет она никакой не дурнушкой, а самой распрекрасной лисицей. Тогда братцу Ури не придётся больше за неё стесняться, и он позовёт её играть с ним вместе.

Так сидела она и мечтала. И вот однажды случилось что-то потрясающее и дух захватывающее! Фьор нашла… нет, не лодочку, и не плотик, а настоящий клад!

Это была небольшая сумочка. Она лежала в высокой траве – бог весть, кто оставил её здесь. Фьор наткнулась на неё совершенно случайно, прогуливаясь по берегу и, как всегда, рисуя в воображении воздушные замки.

Лиска могла бы и вовсе не заметить находку, ибо шла не как все лисы – нос к земле – а любуясь дальним горизонтом и бликами на воде. По счастью, она споткнулась, зацепившись за ремешок, и сумочка таким образом была найдена.

Фьор тут же сунула туда нос, и… Ах, какие чудесные вещи там лежали! Зеркальце и губная помада, очки с разноцветными стёклышками – (левое было зелёное, а правое – розовое), коробочка леденцов, маленькая игрушка, вроде шарманки – (если покрутить ручку, слышится мелодичная песенка) – и ещё носовой платок, такой беленький и чистенький… Правда пах он духами довольно сильно, и Фьор расчихалась от этого запаха.

О, как наша лисичка была счастлива! Она разложила свои сокровища на большом пне и созерцала их в благоговейном молчании.

Первым её привлекло зеркальце. Оно блестело на солнышке, и, поворачивая его из стороны в сторону, Фьор быстро наловчилась пускать солнечных зайчиков. Потом она поставила зеркальце перед собой и подняла глаза. Увы, собственное отражение настолько огорчило её, что Фьор поскорее перевернула зеркало обратной стороной. Тогда она намазала нос губной помадой – вдруг так она станет красивее? Украдкой взглянув в зеркало, бедняжка убедилась, что лучше от этого не стало, к тому же помада пахла как-то неприятно.

Она убрала зеркало в сумочку и принялась умываться, облизывая свой нос. Тут выяснилось, что на вкус помада тоже – не очень. Чтобы заглушить этот вкус, Фьор съела парочку леденцов, и настроение сразу улучшилось. А когда она посмотрела сквозь разноцветные стёклышки очков на солнце (только ей пришлось зажмуривать сначала один глаз, потом другой), да ещё покрутила ручку шарманки (чтоб закат был под музыку), жизнь предстала перед нею во всех своих радужных красках.

Ах, какой же сегодня чудный день! Фьор была абсолютно счастлива и не знала, что в этот миг судьба уже готовила ей западню.

Дело в том, что именно в этот день её брат Ури вместе со своим приятелем, которого звали Перфидо, случайно увидели её у озера. От нечего делать они решили проследить за ней и видели, как Фьор нашла сумочку, как радовалась всем найденным вещам, и немало потешались, наблюдая всё это.

Видели они также, как она зарыла свой клад в одном только ей известном (как она думала) месте.

Когда Фьор лёгкой радостной походкой отправилась домой, Ури предложил:

– Давай выкопаем и поделим вещички! Чур, я беру себе шарманку. Ведь это всё-таки моя сестра нашла клад!

Перфидо покачал головой.

– Нет. Это не интересно. И не очень-то нам нужно это девчачье барахло! Хотя, кое-что пригодится… Но я хочу, чтобы она нам сама это принесла.

Ури фыркнул:

– Ты не знаешь мою сестру! На вид-то она тихая, но если почует какую несправедливость, упрётся, и ничем её не сдвинешь, хоть дерись. Ничего она нам не отдаст.

– Ещё как отдаст, – коварно ухмыльнулся его приятель. – Надо только хитростью действовать. Да и развлечёмся заодно…

– Что ты задумал? – оживился Ури.