Честное лисье слово
Шрифт:
– Ну… он всё ест, – ответил Ури, но в голосе его не было уверенности. Видимо потому, что среди его знакомых не было ни одного медведя. – Сейчас посмотрим, чего у нас в кладовке много, и возьмём немножко… чтобы было незаметно.
Больше всего оказалось в запасе сухих мышей. И ещё всяких ягод: брусники, клюквы и прочих. Фьор сморщила носик:
– Думаешь, ему это понравится?
– Это лучше, чем ничего, – заметил брат. – Ты бери ягоды, а я мышей.
Они крадучись вышли из норы и пустились бегом к ручью. Подсунув продуктовый паёк в дырочку, из которой по-прежнему поднимался парок,
На следующий день и Ури, и Фьор оказались заняты помощью по хозяйству. Маме отчего-то пришло в голову поменять все постели. А поскольку они были устроены в основном из мха, то всему лисьему семейству пришлось этот самый мох добывать – откапывать из снега на болоте и таскать в нору. Кроме папы-лиса, разумеется. Тот, как всегда, отправился на охоту.
Вечером, как только лисята освободились, Ури шепнул сестре:
– Пойдём, посмотрим, как там… берлога?
Наверное, он целый день только об этом и думал. И Фьор, хотя и очень устала от «смены постелей», никак не могла остаться в стороне. По правде говоря, ей тоже было страшно любопытно – не проснулся ли медведь.
Уже в сумерках лисята побежали к знакомому склону. Никаких подвижек заметно не было. Нетронутый снег синел на «медвежьем» бугре. Ури посмотрел вниз – он, конечно, был рад, что всё тихо-спокойно, но Фьор почудилось, что брат всё-таки и чуть-чуть разочарован.
– Всё спокойно, можно возвращаться, – сказал он.
– Давай всё ж скатимся с горки, хоть разок, – попросила сестра. – Зря, что ли, сюда шли?
Она мигом прыгнула на еловую ветку, лежавшую наготове, и заскользила вниз. Ури – за ней.
Внизу Фьор подбежала к берлоге и осторожно заглянула за снежный вал, воздвигнутый ими вчера. Еда исчезла. Лисичка тихонько ахнула и вскинула глаза на брата, который как раз подошёл следом.
– Он всё съел, – прошептала она и беспокойно завертела головой, словно опасаясь, что из-за ближайшей ёлки сейчас появится хозяин берлоги, и тогда им несдобровать.
А Ури опустил нос к самому снегу и стал изучать следы поблизости.
– Только наши… – пробормотал он, и озадаченно почесал за ухом. – Снаружи никто не подходил, это точно…
Лисята не сговариваясь помчались прочь. Остановились только вверху склона.
– Похоже, сушёные мыши ему понравились, – отдуваясь, заметил Ури и оглянулся на берлогу.
– И ягоды тоже… – эхом откликнулась Фьор.
– Завтра принесём ещё, – решил Ури. – Пойдём…
И лисята отправились домой, немного встревоженные, но и заинтригованные происходящим.
Так и пошло: каждый день они приносили «продуктовый паёк для медведя», каждый день дотошно проверяли следы вокруг берлоги и каждый день еда пропадала, хотя никаких чужих следов им обнаружить не удавалось.
Ури очень не хотелось верить, что медведь проснулся и теперь с аппетитом поедает лисью еду. Гораздо спокойнее было бы выяснить, кто так ловко ворует съестное прямо у них под носом. Чего только не придумывали лисята: и в засаде сидели, наблюдая за берлогой, и свежий снег вокруг набрасывали – чтоб ни одного следа, ни своего, ни чужого… Всё одно – следов никаких, и ни души вокруг ни разу не видели, а съестного – раз, и нету!
Примерно через неделю после того, как лисята начали кормить медведя, они встретили Фидо, которого так долго не видели. Он очень исхудал за это время – видно, трудно ему приходилось этой зимой.
– Привет! – закричала Фьор, кидаясь к приятелю. – Где ж ты пропадал? Что нового?
Фидо слабо улыбнулся.
– У меня ничего нового… А у вас?
– А у нас… – начала Фьор с азартом, – ой!.. – Это Ури как бы нечаянно наступил ей на хвост, да ещё как больно!
– Нас мама по делам послала, – как ни в чём ни бывало объявил он, – а Фьор всё отвлекается… когда нам надо торопиться. Прости Фидо, очень спешим… Скоро увидимся, пока… – и Ури потащил за собой оторопевшую сестру.
Как только они скрылись с глаз своего друга, брат отпустил Фьор. Та была очень раздосадована и сердита.
– Ты что?! Куда это нас мама послала? Ты зачем обманул Фидо?! – выкрикнула она. – Он же наш друг! И мы его так давно не видели… Да ещё и хвост мне отдавил!
– Потому что ты чуть не проболталась про медведя! – парировал брат. – Я же видел! Ещё бы секунда – и всё!
– Но почему Фидо нельзя всё рассказать?! – Фьор была настолько изумлена, что даже забыла про хвост.
– Никому нельзя. Даже другу! – твёрдо ответил Ури. – Вдруг у него окажется другое мнение, и он захочет оповестить всех, раз это опасно. Я тебе уже говорил… и мы условились…
– Хорошо, – прошептала Фьор, опустив голову, – я поняла. Ты видел, какой он худой? Может, он болел. А мы даже не спросили…
Ури почувствовал укол совести. Разве Фидо когда-нибудь подводил его?
– Да, – пробормотал он, – получилось не очень… – Но тут же добавил в своё оправдание: – Это потому так вышло, что девчонки не умеют держать язык за зубами!
– Это я-то?.. – вскинулась Фьор.
Она обиделась и отвернулась. Но брат уже и сам понял, что погорячился. И с Фидо плохо вышло. Наверное, стоило ему рассказать всю эту историю. Он всегда что-то дельное говорит. Эх, совсем стал дёрганный из-за этого медведя!
Ури вздохнул и сказал примирительно:
– Не злись… Это я что-то нервничаю. Неужели нам этого медведя до весны кормить придётся? Вдруг родители заметят, что припасы в кладовой уменьшаются…
Слёзы, выступившие было на глазах сестры, тут же испарились. Ей стало жалко брата – вон, оказывается, как он переживает. К тому же Фьор чувствовала себя немного виноватой: ведь это ей первой пришла в голову мысль покормить медведя.
– Можно завтра ему рябины отнести. У меня ещё много осталось. Ты знаешь, я её берегла, но раз такое дело… Ой, я забыла тебе сказать! – вспомнила она. – Мне показалось, что сегодня, когда я положила в берлогу еду, парок не поднимался.