Четверо детей и чудище
Шрифт:
— Пойду папу разбужу.
— Не надо! — Робби похромал к песчаной яме — от нас подальше.
Шлёпа опять засмеялась, но как-то натужно. Моди разволновалась и сунула в рот большой пальчик.
— Робби? — прокартавила она.
— С ним все в порядке, по-моему. — Я зыркнула на Шлёпу: — Уж точно не благодаря тебе. Не смей над ним издеваться.
— Почему? Это весело. Он ничтожество. Даже на дерево влезть не может! — Она подхватила Моди и закружилась с ней. — Не куксись, Моди. Ты же на шлёпокарусели. Уи-и-и!
Я подошла к Робби. Он сидел на песке понурив голову.
— Нечего за мной ходить, — буркнул он.
— А я не за тобой хожу. Я просто сижу в яме с песком. Может, построим песчаный замок для Моди? Она обрадуется.
— Но у нас ни ведер, ни совков.
— Что-нибудь придумаем. — Я подошла к куче мусора, оставшейся от пикника. Папа с Элис так и спали, прижавшись друг к другу. Я передернула плечами и подобрала пару бумажных стаканчиков и тарелок. Совков из них не получилось: песок был темно-золотой и тяжелый. Зато детский поильник отлично подошел. Я встала на колени и принялась копать.
Робби достал из кармана льва и предложил ему побродить по песку. Лев довольно зарычал. Робби пошел за остальными животными и их тоже выпустил погулять по новой замечательной пустыне. Я внимательно за ним наблюдала: он не хромал. Мы мирно занимались своими делами, но через несколько минут прибежала Шлёпа, таща за собой Моди.
— Чего вы тут делаете? — спросила она.
— Робби обнаружил новый Серенгети [2] , а я строю Тадж-Махал [3] , — сказала я.
2
Серенгети — Национальный парк в Восточной Африке.
3
Тадж-Махал — мавзолей-мечеть в Индии, один из шедевров мировой архитектуры.
— Чего? — не поняла Шлёпа и присела рядом на корточки.
Моди потянулась к своему поильнику.
— Попить, — сказала она и расплакалась, увидев, что ее бутылочка вся в песке.
— Не переживай, Моди. Я потом его вымою, а пока что мы копаем, видишь? Я строю тебе красивый замок из песка.
Моди уставилась на горку песка, словно ждала, что она сейчас превратится в сказочный дворец. Но увы.
— Попить, — потребовала она и опять потянулась за поильником.
— Подожди минутку, я еще немножко покопаю, — сказала я. — Давайте помогайте!
Робби послушно рассовал свое стадо по карманам и начал копать руками.
— От тебя никакого проку, — злобно процедила Шлёпа. — Вот так надо! — Она опустилась на четвереньки и стала энергично рыть песок. — Понял?
— Так под ногти забивается, — сказал Робби.
— Вот жалость-то, — усмехнулась Шлёпа. У нее самой ногти были обкусаны до мяса. Она продолжала копать, поднимая вокруг себя настоящую песчаную бурю. Потом вдруг замерла и вскрикнула.
— Что? Что такое? На камень напоролась? — заволновалась я.
— Там что-то есть! — Присев на пятки, она показала на яму.
— Ну да, ха-ха. — Я решила, что это очередная ее выходка. — И что там? Гниющий труп, как в твоих любимых страшилках Марвела О’Кэя?
— Оно живое, — сказала Шлёпа. — Теплое и дергается.
— Зверек! — обрадовался Робби.
— Не обращай внимания, Робс. Она водит нас за нос.
— Да нет же. Смотрите! — Шлёпа выбросила из ямы еще горстку песка.
Мы все посмотрели — и увидели лапу. Коричневую мохнатую лапу с розовыми подушечками и аккуратными коготками. Она отчаянно барахталась, пытаясь зарыться в песок. Шлёпа попробовала ее схватить.
— Осторожно ты! — крикнул Робби так яростно, что Шлёпа оторопела и застыла. — Ты его спугнешь. Дай я попробую. — Он наклонился и очень ласково сказал: — Не бойся, зверечек. Все хорошо. Мы тебя не обидим. Если захочешь, спрячешься обратно в норку. Мы только хотим посмотреть — вдруг ты поранился? Я сейчас песок уберу, это совсем не больно…
Робби откопал короткую крепенькую мохнатую лапу, а потом довольно-таки крупную попу.
— Что бы это могло быть? — задумался он.
— Гигантская крысища! — предположила Шлёпа.
— Нет, для крысы он слишком пушистый, — не согласился Робби.
— Может, сурикат? Они зарываются в песок, — сказала я.
— Сурикаты такие толстые не бывают, — ответил Робби. — Даже не знаю, что это.
— Кисонька, киска! — позвала Моди.
— У него хвоста нет, — сказал Робби.
— Зато попища огромная! — взвизгнула Шлёпа.
— Цыц! У самой не меньше, — мстительно ответил Робби. — Помолчи, ты его пугаешь. Ну вот, зверушка. Можешь еще чуть-чуть вылезти?
Зверушка изо всех сил старалась зарыться поглубже, но Робби очень аккуратно подкопал с обеих сторон, а потом крепко схватил животное.
— Обещаю, мы тебя не тронем, — прошептал Робби.
Лапы перестали елозить, и Робби осторожно потянул туловище на себя. Зверь выскочил из песка. Мы в изумлении уставились на него. Он был куда толще, чем мы ожидали. Мордочка у него была вся сморщенная и страшно недовольная. Глаза покачивались на тоненьких стебельках. Вися вверх тормашками, существо неодобрительно разглядывало нас. Усы у него — все до единого — торчали дыбом.
— Может, это разжиревшая обезьяна? — спросила Шлёпа. — У нее морда вся в морщинах, как у обезьяны.
— Бизьянка! — повторила Моди.
— Вообще похоже, только у них не бывает таких глаз, и у этой хвоста нет, — шепотом сказал Робби. — Не знаю я, что это за чудище.
— Я знаю! — завопила я. — Это псаммиад! Это точно псаммиад, как в моей книжке. Похож как две капли воды. Ну пожалуйста-пожалуйста, скажи, что ты псаммиад!
— Разумеется, я псаммиад, — очень сердито сказало чудище. — И с лицом у меня все в порядке! Морщины просто указывают на мой весьма почтенный возраст. Меня всегда признавали выдающимся представителем моего вида. А теперь, юноша, будьте любезны, переверните меня. Я не имею желания вести беседу, пребывая в этом нелепом и унизительном положении.