Четверо со «Сринагара»
Шрифт:
Я обернулся.
— Вы ведь даже не взглянули на мою библиотеку! А я чрезвычайно горжусь ею.
Я заинтересовался, к чему он клонит.
— Эта коллекция не имеет себе равных нигде в мире, — продолжал он. — Я бы сам удивился, если бы назвал вам точную цифру стоимости книг, находящихся здесь.
Он подошел к стене и провел рукой по корешкам книг «ин фолио» и «ин кварто», большинство из которых были затянуты в потемневшую от времени кожу, другие были в странных переплетах из неизвестного мне материала.
Он жестом пригласил
— Прелесть, верно? — спросил он. — Эта полка содержит мои самые любимые книги. Некоторые из них просто уникальны!
Его рука остановилась на книге в переплете из материала, которого я никогда в жизни не видел. Во всяком случае, на книге.
Он снял томик с полки.
— Например, эту книгу нашли части союзников неподалеку от Веймара перед самым концом второй мировой войны. Она принадлежала Герхарду Соммеру, мастеру заплечных дел в камере пыток…
— Бухенвалъд!.. — вырвалось у меня.
— Да. Она переплетена в человеческую кожу, мистер Скотт. Кожу очень аккуратно снимали с трупов мужчин и женщин, убитых в Бухенвальде. Жена коменданта лагеря, Ильза Кох, сама любила переплетать книги… Возможно, это ее работа.
Он ласково провел пальцами по переплету книги.
— Вы меня удивили, догадавшись, что это такое еще до того, как я сказал вам…
— А я удивлен, как вы можете держать у себя в доме такую пакость!
Он улыбнулся.
— Если я чего-нибудь пожелаю, я не собираюсь оправдывать мое желание: я просто осуществляю его. Любой ценой. Мне стоило много денег, сил и влияния, чтобы осуществить это!
Я начал понимать, зачем он вернул меня обратно минуту назад. Очевидно, он собирался ошеломить меня своими неограниченными возможностями. Он хотел доказать, что может делать все что угодно, и со всем чем угодно, будь то книга или люди — безразлично.
— Мне кажется, мистер Скотт, что на вас не произвели достаточного впечатления мои слова, — продолжал он. — Мой совет…
Он снял томик с полки.
— Нет, почему же, они были достаточно ясны, чтобы я понял основную идею. Не стоило так трудиться, чтобы вбить мне ее в голову.
— Наоборот, я боюсь, что мне именно придется… — он слегка подмигнул, — вбить вам ее в голову. Вы все еще не полностью осознали, как далеко я готов зайти, если затронуты мои интересы. А осознание этого могло бы избавить нас обоих от множества неприятностей…
— Спокойной ночи, мистер Сильверман. Вы высказали мне вашу точку зрения. Прошу простить меня, но я нахожу ваше общество несколько скучноватым.
— Прежде чем уйти, не подберете ли вы что-нибудь у меня почитать перед сном и не пропустите ли еще стаканчик коньяку?
Я недоумевающе нахмурил брови.
— Пожалуйста! Я вас серьезно прошу. Любую книгу, какая вам приглянется. Просто выберите что-нибудь наугад!
Это была довольно странная просьба, но я не имел ничего против ее выполнения. На полках лежали самые разнообразные образцы библиографического жанра: книги, отдельные страницы, свитки пергамента, старые рукописи, написанные на чем-то, что было, по-моему, папирусом. Один предмет обратил на себя мое внимание больше, чем остальные. Он был прямоугольной формы, узкий и длинный, покрытый богато вышитой тканью.
Я взял предмет и протянул его Сильверману.
— Это годится?
Он взял его у меня, странно усмехаясь.
— Великолепный выбор! Можно даже сказать — вдохновенный! — С этими словами он развернул материю и обнажил свою книгу или что это там было.
— Это досталось мне из Южной Индии, мистер Скотт, — продолжал он. — Перед вами древнейший манускрипт, написанный на пальмовых листьях, который, как я полагаю, содержит врачебные и другие секреты индусских браминов. Рукопись очень старая и очень дорогая. Практически она не имеет цены. Одни дощечки, предохраняющие листья, сами по себе бесценны. Посмотрите на нее, если интересуетесь.
Он буквально поймал меня на крючок. Я не из тех, кто падает в обморок при виде первого издания редкого собрания куплетов леди Чамм, но я заинтересовался.
— Как ни странно, — продолжал он, вручая мне манускрипт, — но, пожалуй, больше всего меня интересует искусство и литература Индии. Мне приходилось бывать в величественных пещерах Эллоры, в храмах Элефанта…
Я разглядывал манускрипт со все возрастающим интересом. «Дощечки», о которых он упомянул, представляли собой тоненькие деревянные пластинки наподобие тех, что употребляются при фанеровке мебели, но значительно тоньше. Между ними заключались сухие листья, испещренные загадочными письменами. Верхняя дощечка, «обложка», сделанная с изумительным мастерством, была украшена тончайшей резьбой и сверкала всеми цветами радуги. Даже мне, профану, это чудо показалось совершенно потрясающим, и я с легкостью поверил, что ему нет цены.
Манускрипт был очень стар. Краски, хотя и сохраняли до сих пор свой живой и яркий колер, кое-где поистерлись, потрескались и осыпались. На обложке были изображены пять сидящих фигур: четверо мужчин по краям в позах, напоминающих различные упражнения йогов, и в центре молодая индианка, сидящая со скрещенными ногами, упершись руками в бедра. Почти весь «фон» был золотым, и только по краям «обложки» шел тоненький бордюр из зеленых листочков, переплетенных между собой в причудливых комбинациях.
— Каждая страница тоже иллюстрирована, мистер Скотт, — сказал Сильверман. — В этом манускрипте семь листов. Между прочим, надписи здесь на санскрите.
Я осторожно приподнял обложку и посмотрел на первый лист под ней. Он был также украшен цветными картинками, представлявшими собой маленькие аккуратные фигурки, по обеим сторонам от которых ровными рядами располагались странные черные грациозные письмена, очень похожие на китайские иероглифы. Они скорее смахивали на рисунки, чем на слова.