Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
Шрифт:
— Благодаря вам, — усмехнулся он, — у налогоплательщиков будет экономия.
Никто ему не вторил.
В дверь постучали.
— Кто там? — спросил Клид.
Один из инспекторов просунул голову. Это был самый молодой ассистент Винсена, чуть грассирующий, с живыми глазами — тип парижского уличного мальчишки — гамена.
«Вот один из тех, — подумал Клид, — кто неплохо порезвился, будучи ребенком, на улицах своего квартала».
Инспектор поискал глазами комиссара.
— Закончили, патрон.
Он кивнул в сторону Клодетты Жема. В его взгляде проскальзывало восхищение.
— Это та мадам..?
Винсен тоже кивнул.
— О! Это было сделано классически. Пуля попала в сонную артерию. Настоящий экспресс в потусторонний мир…
Винсен поднялся. Подобные уточнения, как бы ни верны они были, ему казались неуместными. Он поклонился Клодетте Жема.
— Эти господа из прокуратуры ненадолго вас задержат. Они зададут лишь несколько вопросов. Простая формальность. Повторите им то, что сказали мне, и все вскоре станет для вас лишь воспоминанием.
Он поклонился еще раз и направился к двери, чтобы присоединиться к инспекторам — хотел проверить, не пропустили ли они чего-нибудь.
Клид в свою очередь поднялся.
— Секундочку, комиссар, — попросил он. — Я пройду вместе с вами.
Он взял руку Клодетты Жема и поднес ее к губам.
— Я не надолго отлучусь, — прошептал он. — Не более получаса.
Она удержала его руку.
— Очень жаль, — сказала она в тон ему. — Жаль, что вы не можете остаться рядом со мной. Но возвращайтесь побыстрее!
У нее были влажные губы и блестящие глаза. Она уже забыла о Бертье, лежащем тут, рядом, в прихожей, с дырой в горле.
— Да, — обещал Клид. — Скоро вернусь.
Зазвонил телефон. Она отпустила его руку и, улыбаясь, подняла трубку.
V
Пальцы Клодетты Жема сжались на трубке. Клид видел, как она побледнела. Он замер на мгновение и знаком дал комиссару понять, чтобы тот задержался.
— Но вы ошиблись! — бессильно протестовала Клодетта Жема. — Я не…
Клид услышал щелчок, на том конце положили трубку. Разговор был кратким. Клодетта Жема с задумчивым видом продолжала держать трубку, затем медленно положила ее на место. Она действовала, как во сне. Складка на лбу свела ее брови — она прилагала невероятные усилия, чтобы казаться спокойной. Клид шагнул к ней. Она смело улыбнулась ему.
— Пустяки, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Дура или завистница, преследующая меня с недавних пор.
— Да? — Клид, выпрямившись, отстранился. — И что ей от вас нужно?
Она спокойно смотрела на него.
— Если бы я это знала… Но она предпочитает только оскорблять, повторяя всегда одно и то же, и вешает трубку.
Клид закурил свою любимую сигарету и принялся мерить салон шагами. Нервозно куря, он повсюду сыпал пепел. Винсен потер подбородок. Ему казалось, что время тратится напрасно. Он достал свою бумагу и «жоб» и принялся скручивать сигарету. Он ненавидел непринужденность Клида, его манеру держаться, будто у себя дома. Его тонкую иронию, служащую ему то защитой, то орудием нападения, в зависимости от обстоятельств. Скрутив и набив сигарету, он сунул ее в рот, слегка послюнив, и принялся искать в кармане спички. Коробок был пуст. Он не торопясь раздавил его в ладони, не посмев попросить прикурить у Клида, ушедшего в свои думы, и, так и оставшись у двери, принялся жевать табак, ожидая приезда сотрудников прокуратуры.
Клид остановился. Он посмотрел на улицу, прислонившись к стеклу. К зданию подъехала полицейская машина с мигалкой на крыше. Детектив повернулся к комиссару.
— Приехали медики, старина. Неужели вы позволяете им приезжать до прибытия прокурора?
Это был вопрос частного порядка, но Винсен, тем не менее, на него ответил.
— Естественно, нет, — вымолвил он, посмотрев на часы. — Теперь его не придется долго ждать.
— Поторопились бы, — выдохнул Клид сквозь зубы. — Черт возьми! Поторопились бы!
Комиссар выплюнул остатки табака. Клид заметил его трудности и поднес зажигалку, получив в ответ благодарный взгляд. Клодетта Жема, прикрыв ресницами глаза, тоже курила, выпуская дым из уголка рта. Клид окинул ее долгим взглядом. Она была прекрасна. И спокойна. Она, должно быть, грезит о вещах, принадлежащих только ей, навевающих памятные воспоминания.
Детектив склонился к уху Винсена и удивленно спросил:
— Что вы думаете обо всем этом, комиссар? — не зная точно и сам, о чем он спрашивает.
Комиссар выпустил дым через ноздри. Его табак по-прежнему отдавал прогорклым маслом.
— Тысяча чертей! Клид, я не думал, что когда-нибудь сумею избавиться от этого дела. Этот хромой — первейший мерзавец.
Клид, в который уже раз, стряхнул пепел на пастельного цвета ковер.
— Я думаю, — сказал он с язвительно улыбкой, — что вы несколько торопитесь, комиссар.
Комиссар ничего не упустил в своих спокойных рассуждениях. Дело закончено, классифицировано. В каком-то смысле (было бы лучше взять его живым) он счастлив, что не надо гоняться за этим Бертье. Протянись все лишь еще несколько часов, он был бы вынужден уступить Шарне, любимчику директора. Тот теперь воспримет это как укол в сердце. Патрон не любит оставлять невыполненными свои угрозы. Конечно, он вставит ему палки в колеса, если когда-нибудь…
Следственный комиссар Винсен… Мадам Винсен будет счастлива услышать это от Клодетты Жема. Но о чем может задуматься такая артистка? Надо будет зайти к ней через несколько дней, чтобы тонко намекнуть, что без его поддержки… А если министр, или даже префект, заупрямятся, надо будет убедить их.
Клид продолжал на чем-то настаивать. Его голос дошел до Винсена словно сквозь пелену.
— Ибо, в конечном счете, — сказал детектив, — у вас нет вещественных доказательств виновности Бертье.