Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
Шрифт:
Он очень забавен, этот Клид. Немного злопамятен. Ему, конечно, не могла понравиться маленькая вздрючка, устроенная журналистам. Комиссар слегка улыбнулся уголками губ.
— Не вам думать об этом, старина, — ответил он покровительственно. — Уликами займутся. Впрочем, это уже не столь важно, есть они или нет. Бертье мертв. Правосудие, таким образом, свершилось.
Клид сухо рассмеялся.
— Браво, комиссар, браво! Предполагаемый убийца мертв. Составляется отчет и — хлоп! — дело закрыто. Удобно, не так ли?
Винсен походил на слона, готового наброситься на поле сахарного тростника. Его шея втянулась в плечи, обозначив их ширину, возраст и отсутствие физических упражнений сделали их покатыми. Под насмешливым взглядом Клида изменилось и выражение его лица. Это уже был не просто полицейский, не получивший благодарности, а человек, жаждущий месте.
— Оставьте меня в покое, Клид!
Старина комиссар бросил это, не повышая голоса. Но гнев заставил задрожать его голос. Клид не обратил на это внимания. Он просто отвел взгляд от разъяренного лица комиссара.
— Послушайте внимательно, — сказал он, — мне жаль разрушать ваши радужные иллюзии. Это дело еще не закрыто, мой дорогой Винсен. Одним словом, Бертье не убивал Дравилей.
Лицо комиссара от ярости пошло пятнами.
— Убирайтесь к чертям, вы, с вашими театральными сценами!
Клид похлопал его по плечу.
— Все будет так, как вы желаете, комиссар. Но прежде всего, я не удалюсь столь далеко, как того желаете вы. По крайней мере, до разъяснения моей маленькой истории господам из прокуратуры. У меня появилась мысль, которая, несомненно, их заинтересует. Они великодушно оценят… театральность вашего друга Клида. К сожалению, это поставит шпиков в смешное положение.
Винсен, хмуря брови, принялся размышлять. Он не любил словечка «шпик» и еще меньше — принятый Клидом тон. Но то, чем угрожал детектив, было серьезным. Господа из прокуратуры… Если чертов детектив говорит правду, это будет катастрофа, тысяча чертей!
Он покосился на Клодетту Жема. Неподвижная в своем кресле, с сигаретой в губах, она издали следила за сценой ссоры с безразличным, как казалось, видом. Почему тогда, если он не был убийцей, Бертье пытался убрать ее? Эта мысль придала уверенности Винсену. Конечно, он прав. Дело сделано! У него появилось желание позабавиться.
— Проваливайте, старина, — попросил он, благосклонно улыбаясь.
Клид вновь иронично улыбнулся.
— Да? Это вас не интересует?
Он открыл дверь в прихожую.
— Лишь один момент, прошу вас, — сказал он. — Присядьте и подождите меня.
Клид тщательно прикрыл за собой дверь.
VI
Клид вернулся в салон, держа в руке завернутый в марлю пистолет Бертье. Он отсутствовал около пяти минут, которые понадобились для объяснения инспекторам, что комиссар требует оружие, чтобы его проверить. Их нетрудно было убедить также взять предложенные Клидом сигареты. Клид использовал возникшее взаимопонимание, чтобы задать несколько вопросов, на которые ему охотно ответили.
Винсен сидел теперь в кресле рядом с Клодеттой Жема, занимая ее разговором до возвращения детектива. Что он мог рассказать ей за эти пять минут, чтобы вдруг погрузиться в глубокое молчание? Клид, несомненно, никогда этого не узнает. Он положил пистолет на сервировочный столик возле телефона, справа от Клодетты Жема, а сам устроился в ранее занимаемое комиссаром кресло.
Молчание затягивалось. Клид подождал момента, когда комиссар выбросит свой расползшийся окурок, прежде чем начать говорить. Комиссар кончиком языка, с величайшей осторожностью, чтобы не рассыпать пепел, вытолкнул его в пепельницу. Клодетта Жема взяла пистолет и держала его на коленях. Драма, казалось, не оставила на ней глубокого следа. Во всяком случае, оружие не вызывало в ней ни угрызений совести, ни воспоминаний.
Комиссар закончил приводить себя в порядок. Сигарета наконец погасла, превратившись в груду пепла. Клид достал свой «кравен» из пачки, прикурил и наклонился, чтобы дать прикурить комиссару.
— Убийца, — начал он спокойно, — не Бертье, а…
Приглушенный пистолетный выстрел перекрыл звук выброшенной гильзы. Клид схватился рукой за грудь, попытался встать, какое-то время качался и наконец рухнул, ухватившись за кресло. Он не проронил ни звука. Выпущенная с метрового расстояния пуля прошила его грудь.
Винсен некоторое время оставался недвижим. Все произошло так быстро, что он спрашивал себя, не фокус ли это. Он даже не сообразил, кто стрелял. Клид больше не шевелился. Он склонился, наконец, над детективом, подчиняясь профессиональной привычке. Клодетта Жема, в свою очередь, склонилась над телом Клида. Она судорожно рыдала. Юный инспектор — тот самый «парижский гамен» — взял ее за плечи. Она подняла залитое слезами лицо.
— Это невероятно, невероятно… Я не знаю, почему я взяла этот пистолет… Курок сработал от моей руки… раздался выстрел… Делайте со мной, что хотите…
Она склонилась над телом детектива, покрывая его лицо поцелуями.
— Роберт, ответьте мне… Скажите, что это неправда…
Клид резко высвободился из ее объятий. Она, стоя на коленях, смотрела на него в ужасе, как на пришельца из потустороннего мира, с онемевшими губами и сразу высохшими слезами. Клид наградил ее холодной улыбкой.
— Ну нет, дорогая, — осклабился он, — я не умер. Я знал, что это оружие очень опасно в некоторых руках, поэтому побеспокоился о безопасности. Ваш пистолет заряжен холостыми.
Он показал, что в его волосатой груди нет дыры.
— Я выходил, чтобы сменить пиджак.
Потом помог Винсену подняться на ноги.
— Извините меня за эту мизансцену, комиссар. Она была необходима для… моей театральной постановки.
Он поднял свою сигарету, поставил на место кресло и сел в него. Инспектора подняли с колен Клодетту Жема. Малышка Алосс все еще дрожал от страха у стены. Такого потрясения испытывать ему еще не доводилось. Винсен, тяжело ступая, шагнул к нему, зная, что тот раззвонит обо всем в своей газетенке. Он хотел было разгневанно схватить газетчика за лацканы пиджака и выбросить вон. Но чувствовал, что не в силах этого сделать.