Из письма Бориса Пастернака родителям летом 1920 года
Мой дом… Его уж нынче нет…В гостях у дядиВ соседнем доме жил поэт,Марал тетради.Конверт, бумага, карандаш…Наклеив марку,Он сообщал, что город нашПохож на Марбург.«Скорей, отец, сюда езжай,Беги из ада!Здесь жизнь, здесь будет урожай,Здесь то, что надо.Земля-кормилица, назём,Родные лица…На пароходе увезём,Что даст землица…»Мой дом… Я рос в его стенах…Не знал я, молод,Что знаменитый ПастернакЛюбил мой город.А мы в соседях жили с ним,И, как обуза,В мои младенческие сныЯвлялась муза.Всему, всему означен срок.Теперь я понял:Он обронил здесь пару строк,А я их поднял.
Город
Что
вещи подорожали,Что все мы живём в аду,Как истинный горожанин,Читаю я на ходу.Я экскурс по белу свету —Где мирно, где горячо —Свершаю, глядя в газетуСоседа через плечо.Спешу, а зачем – не знаю,Как будто попутал бес,Тараня толпу, к трамваю;И, тряский на стыках рельс,По-черепашьи, к дому,Без продыха, клят и мят,Вдоль дымной Второй ПродольнойПолзёшь ты, железный брат.О город, сама издёвка,Неверный мой шаг в судьбе!Я в проигрыше, издёрган,Огромному – кто тебе?Бегу я, прижатый к бровке, —Неужто так до конца? —В отчаянности мышеловки,В безвыходности кольца.Тупик. Лабиринт пещеры.Ты где, спасения нить?.. В рассветном бору Мещеры Захочется вдруг побыть.Средь сосен, ещё не старых, —Их кольца считать не след! —Хочу, от жизни усталый,Не то чтоб забыться, нет.Им, в буре железостойким,Высоким, не знавшим пут,Нет дела до перестройки,До мелких страстей и смут.Как ружья, они по центруВ небесную бьют мишень.К чему им переоценки,Людская ловля мышей?..Работа моя, забота…Погладив сосны кору,Что глупо исправить что-то,В рассветном пойму бору.Любовь моя и тревога…То плачу, то вновь смеюсь.Среди городского смогаЯ рыбой о лёд забьюсь.Не сладок мой путь, а горек.Ты, бор, меня не кори.Несносный железный городВ моей растворён крови.
«Непогашенной маркой…»
Непогашенной маркойНа почтовом конвертеУтро первого мартаЗасияло на свете.Кое-как осургучив,Штемпелями усеяв,Март свинцовые тучиГонит с юга на север.Из худых упаковок —Нету почты без брака —Иногда, словно порох,Сыплет морось, однако.Как и все, между прочим,Я от марта зависим:Воспалённые очи,Сумасшествие писем…Завтра вышлю депешиЯ родне на веселье:«Ожидайте! Я пешимВыхожу в воскресенье…»
«Уезжаю. Никто ни слова…»
Уезжаю. Никто ни слова.Я привык уезжать как-нибудь.До Касимова, до родногоНе такой уж далёкий путь.На автобусе междугородномВсем положено семь часовПотрястись по рязанским дорогамСредь полей да сосновых лесов.Здесь с попутчиком можно споритьИ на чём только свет стоитТех, кто эти дороги строит,Между прочим беззлобно бранить.Вдоль шоссе по мещерскому краюМонотонно гудят провода,Огоньки деревень набегаютНеожиданно, словно орда.Лес глядит исподлобья, зловеще,Ветра быстрого катит волна,И глядит на их вечное вече,Облака раздвигая, луна…А когда подъезжал я к дому,Всё с попутчиком говоря,Диск луны покатился долуИ забрезжила чуть заря.Вот она, воспарив над лугом,Рассиялась! Сошла роса.Озарила сосну над СтругомИ торговые корпуса,Весь Касимов!.. И вот уж первыйПарохода поёт гудок.Вот и к маме стучусь я в двери:«Это я». — «Заходи, сынок».
«Старинный Касимов…»
Старинный Касимов, Рязанской губернии город,Встречает меня на рассвете умытый дождём.Ровесник Москвы, он в июньском цветении молод.Я здесь в середине двадцатого века рождён.Люблю тебя нежно. Тобою нельзя не гордиться.Грибами пропахли окрест перелески твои.В названье твоём целиком поместилась столица,Москва златоглавая с лишнею буковкой «и».Москва – наша гордость, Москва – наше дивное чудо.Дворцы величавы, проспекты её широки.Но белые камни везли для столицы отсюда,С карьеров Касимова близ тихоструйной Оки.Немало достойных в хронографе града Касимова.Немало здесь ярких зажглось путеводных огней.Здесь Ганзен взрастала, в девичестве Анна Васильева.И вот по приезде я вечером вспомнил о ней.О ней, что жила у Николы, глядела на водыОки тихоструйной, читала, мечтала, росла…Её будут помнить, какие б ни минули годы,В Касимове древнем как Дании дальней посла.
«Я сошёл. Я один как перст…»
Я сошёл. Я один как перст.С расписанья автобус сбился.Целый год не видал я мест,Где, родившись, не пригодился.Поглядев на Оки слюду,Как над нею туманы тают,Я в Успенский овраг сойду,Где о том, что приеду, знают.Я с дороги посплю, устав,А с обеда, пера рабочий.Захочу посетить места,Что мне, грешному, любы очень.Здесь порушен Кастрова домВ мавританском изящном стиле,Здесь в дожди с великим трудомПробираются автомобили,Здесь за двадцать безумных лет,Остро жалящих, словно жало,Потихоньку во ВторчерметВсё снесли, что плохо лежало,Здесь гоняет с утра коров —Их всего-то пяток осталось! —Поликарп Лукич Иванов.Он по-чёрному пьёт под старость.Схоронивший Федосью, он, —Как подпорка, рухнула вера! —Если утром не похмелён,Стал опаснее бультерьера.Если водка не будет гретьИ наступит похмелье снова,То ему костылём огретьНе составит труда любого…Дом Кастрова – притон и склад…Храм Ильи подпирает тучи.Город мой, ты мят-перемят,Подпалён из канистр вонючих.Под ветвями листвяных кронОстов летом сгоревшей школы…Поплывёт колокольный звонОт Успенья и до Николы.Этот звон как набат, как гуд.Песне Господу вечно длиться!Не спалят тебя, не сомнут —Сколько можно вот так глумиться?!
Как я снимался в кинофильме «Рыцарь мечты»
Эта юности сказка оттуда,Где Мещёра – отчизна моя…Как я в сеть угодил «Голливуда»,Так и быть, расскажу вам, друзья.Здесь, в столице Мещерского края,Что своей стариною мила,То «Мосфильм», то «Ленфильм», то инаяКиностудия съёмки вела.Бог ты мой, усидишь разве дома!Ни отец не удержит, ни мать…Слух разнёсся, что ныне и «Молдова»Фильм приехала в город снимать.За массовку трояк причитался,Полновесный трояк – чудеса!Фильм по раннему Грину снимался,Жаль, конечно, что не «Паруса».Чья, скажите, душа не хотелаУтолить любопытства каприз?Съёмка фильма – великое дело.Чем Касимов не гриновский Лисс!Вот стоим на корме мы и курим.Шумно пенится окская гладь.На колёсном «Кавказ и Меркурий»Предстоит нам матросами стать.Изумрудные сосны и елиИ на том берегу, и на том…Мы на мель по сценарию сели.Глубину промеряем шестом.На меня, молода и желанна,В белом платье с каймой голубой,Смотрит с палубы верхней Диана.Рядом спутник с подзорной трубой.Красовался в тельняшке я рваной.По Оке лёгкий дул ветерок.А актёр в эпизоде с ДианойУгодить режиссёру не мог.Помню спутника явную злобу,Что он с палубы верхней гоним…Тут меня пригласили на пробу.Фрак надели, намазали грим.Помню, к берегу правила лодка.Сладко билось сердечко моё…Как держал я Диану под локоть!Как влюблённо глядел на неё!Сели мы на траву-мураву, иПоцелуи, объятья без сил…Режиссёр же, распив «мировую»,Всё на круги своя возвратил.Я убит. Но сниматься не бросил.Юный отрок и рыцарь на час,До конца в этом фильме матросил……Где и с кем ты, Диана, сейчас?
Касимов
А ты меня порадовал,А ты рассветной раньюС реки глядишь Саратовом,Самарою, Казанью.Брожу, любуюсь вечеромНа новь, на старину.На минарета свечечку,Сойдя к Оке, взгляну.Он прочен, он на якоре.Года прошли, и вотЯ уже еду с ярмарки,Ему – всего пятьсот.На Набережной улицеРезная городьба.Стоят и не сутулятсяВъездные два столба.А за Окой на озереКак зеркало вода,Где с бредешком елозилиМы в юные года.Над церковью, над пристанью,Над парком — птичий гам.Шумит толпою истовоБазар по четвергам.Грибов, ухи отведаю.Прощанию не рад,Во вторник или в среду яУеду в Волгоград.И там зимою длинноюМой потревожит сонКасимовский малиновыйЦерквушек перезвон.
«Мой город на Оке…»
Дела давно минувших дней…
Александр Пушкин
Мой город на Оке,Ты от столиц вдали.Здесь спит СююнбикеВ ногах у Шах Али.Седой гробницы ночь.Минувших дней дела.Князей ногайских дочьПокой здесь обрела.Край текие [1] , тропойК Оке из года в годС утра на водопойГусыня строй ведёт.А окский берег крут.Красив заречный вид.Петра придворный шутЗдесь тоже где-то спит.Балакирев Иван.Бубенчики, колпак…Плывёт Окой туман,Рассеивая мрак.А век, что клок сенца,И жизнь – щепоть овса.Угрюмее свинцаСедые небеса.Всех, кто велик и мал,Всех время унесло…Касимов. Месяц март.Тридцатое число.
1
Текие – усыпальница.
«Всю неделю сыро, хмуро…»
Всю неделю сыро, хмуро,Не разведрится никак.По дороге, что на Муром,И сосняк, и березняк.От часовенки у трассы,Где погибли шофера,Мы всего на четверть часаПо грибы идём с утра.Гриб пошёл, как очумелыйИ как вражеская рать.Но берём мы только белый,На иные – наплевать.Наберём их с полусотни,Сотня – это самый край.Перечистим их, посолим,Приготовим – налетай!Ах, как вкусно! Как сердечноИ душевно!.. ГрибникиПозавидуют, конечно,Что сейчас мы у Оки,Где большак идёт на Муром,Где сосняк и березняк…Всю неделю сыро, хмуро,Не разведрится никак.