Четвертое измерение

Поселягин Владимир Геннадьевич

Обговорили с сержантом, какими знаками будем общаться. Проследив на ходу, как бойцы быстро рассредоточились, мы с Никаненковым направились в конец колонны. Встав около дороги и пропустив наши грузовики, сделав водителю на первой машине, незаметный знак, чтобы они продолжили движение дальше, не останавливаясь. Я стал наблюдать за подъезжающей колонной противника. Следовавший во главе бронетранспортер, похожий на гроб имел гусеницы и колеса спереди. Махнув рукой подъезжавшей броне, велел остановиться. Из первой машины вылез тучный майор интендант, и обойдя бронетранспортер с сидящими в нем солдатами, с любопытством глазеющих на русских пленных, направился к ко мне. Его красное лицо, стремительно белело от гнева:

– Лейтенант, что все это значит?- Васильков делая безразличный вид, заглянул в кузов. Заметив, что он отрицательно покачал головой кому-то в кузове, и отойдя

в сторону, сделал мне знак. Опасность. Нужно было, что-то быстро решать. Захватить на шару грузовики явно не получалось. Лихо козырнув, и вытянувшись, я сказал злому майору:

– Извините, герр майор, но там, откуда мы идем, была слышна перестрелка. И я хотел вас предупредить.

Глаза майора продолжали метать молнии. Со свистом втянув воздух, майор сказал:

– Хорошо. Спасибо лейтенант. Для русских окруженцев у нас есть неприятный сюрприз, так что, лейтенант, ваша тревога о нас беспочвенна.

Еще раз поблагодарив меня майор, вернулся в машину, проходя мимо пленных бросил на них безразличный взгляд. Похоже, майор повидал много подобных колонн. Проводив взглядом последний проезжающий мимо грузовик, повернулся к подошедшим. Василькову и присоединившемуся Никаненкову:

– Что там было?- спросил я у Василькова.

– Зенитки, автоматические пушки, вроде на двадцать миллиметров. В остальных машинах солдаты. Сидят наготове. Внезапного боя не получилось бы.

Хмуро слушавший Никаненков спросил:

– Может, успели бы их внезапно взять?- предложил он, на что сержант также хмуро покачал головой:

– Нет, товарищ младший лейтенант госбезопасности. Там егеря сидели. Настоящие волчары. У многих автоматическое оружие, пулеметы. Да и про зенитки забывать не нужно. У них быстро сбрасываемый тент и складывающиеся дуги. Несколько секунд и готовы к стрельбе,- на что Никоненков в ответ сказал:

– Стрельба в упор, им вряд ли помогла бы. Мои бойцы их расчеты быстро бы свели на нет, пока они готовились к стрельбе.

Сделав знак, открывшему рот Василькову молчать, и обернувшись на наши подъезжающие машины, я ответил:

– Свели, не свели, сейчас уже поздно говорить. Убираться надо отсюда. Стоим тут на виду, как три тополя на плющихе. Грузите раненых и убитых на машины. К лесу двигаемся в том же порядке. Впереди кухня с телегой, конвоиры из моих бойцов. Дойдем до леса, там тщательно перевяжем раненых, а не как сейчас небрежно. Похороним убитых. Пообедаем и двинем к нашим…. Черт, все-таки транспорт нужен. Так мы бы мобильней были, а не как сейчас. Ни от какой погони не уйдешь. Ладно. Сань, командуй своим бойцам построение и двигаемся,- скомандовал я. Проводив взглядом убежавшего Никаненкова, повернулся к подошедшей семье генерала и разведя руками сказал,

– Извините, Софья Владимировна, придется пешком идти, хотя бы до леса. В машины раненых погрузили.

– О, не беспокойтесь капитан, мы привычные, пройдем. Я хотела спросить, вам помощь в перевязки и ухаживания за ранеными не нужна?

– Нужна Софья Владимировна, но не от вас. У вас дети, заботьтесь о них, а о раненых как мне доложили, присматривают два медика из бывших пленных. Так что раненых, погрузили. Вы лучше возьмите на себя командование кухней. А, все. Сигнал, пора идти.

Не спеша, колонна двинулась по дороге в сторону леса. Курсанты и женщины спрятались в глубине колоны, как и остальные вооруженные пленные. Догнав неторопливо ехавшую телегу с двумя бойцами, одетых в трофейную форму, я сел рядом с возницей, оперся спиной о какие-то мешки, судя по форме, с картошкой. Пройдя большую часть пути, пропустили возвращающиеся назад наши порожние грузовики. Места для всех, в первом рейсе не хватило. Вот я и приказал сделать несколько рейсов, забрав также и убитых конвойных. Чем дольше их будут искать, тем лучше. Так я объяснил остальным командирам. Подумав, те пришли к мнению, что я прав. Поэтому шесть бойцов из пленных одели форму убитых конвойных, что поцелее. Первым рейсом они увезли раненых на пару километров в глубину леса, и с помощью медиков выгрузили их на нарубленный лапник. После чего вывезли наших убитых, которых оказались восемь человек. Последним рейсом вывезли тела оставшихся конвойных. Их мы не хоронили, просто скинули в первый попавшийся овраг, что поглубже. Для своих же убитых вырыли братскую могилу, на опушке леса в стороне от дороги. Бойцы сами нашли это живописное место, для своих павших товарищей. Пересчитав и покормив голодных бойцов, мне подали список. Освобожденных пленных оказалось двести сорок два бойца, раненых двадцать один. После того как Васильков их опросил, как заместитель Соколова по Особому

отделу в моей мехгруппе, он имел на это право. Выяснилось, что в плен командиры и красноармейцы попали сегодня рано утром при прорыве немецкой группировкой нашего фронта чуть западнее Смоленска. На беду, незадолго до этого, там вышли окруженцы, под командованием полковника Соколова. Самих окруженцев отправили на фильтр, а вот Никаненков со своими бойцами задержались. Оказалось, что они, при проверке пути следования группы, случайно напоролись на легковую машину, следовавшую в сопровождении бронетранспортера. Встреча была внезапной, как для разведчиков, так и для немцев. В тут же завязавшейся перестрелке был уничтожен гранатами бронетранспортер и перебиты почти все немцы. Неожиданностью для разведчиков оказались небольшие потери и лежащий на полу в изрешеченной легковушке полковник артиллерии, причем без единой царапины не считая испачканных штанов. Охреневшие от такого сюрприза, бойцы выцарапали полкана из машины и сделали все, что бы немец оказался у наших. При прорыве немецких укреплений, даже закрывали его своими телами, чтобы не дай бог не задела шальная пуля ценного пленного. Так Никаненков, который первым допрашивал полковника, еще когда они шастали по тылам противника и задержался в расположении штаба дивизии, пока общался с контрразведкой. А утром должен был отбыть на сборный пункт, но прорыв немцев оказался неожиданным. Никаненков, когда рассказывал эту историю, постоянно морщился:

– И пришлось надеть форму убитого красноармейца. Немцы сотрудников НКВД расстреливают, об этом все знают. Осуждаешь?

– На хрена? Выжил, это главное. Ты, Александр, больше пользы принесешь живым, чем мертвым.

– Так-то оно так,- вздохнул Сашка и добавил, - Но все равно, гложет. Понимаешь?

– О, никак совесть проснулась?! Не обижайся, Сань, просто у меня шутки такие. Ладно, пошутили и хватит. Меня, как мне кажется, командиром назначили? Что-то с вопросами все ко мне бегут. Тут надо решать, кто командиром будет.

– Что тут решать. Ты как командир мехгруппы и командуй. Мы уже так решили, пока ты обедал.

– Ясно. Зови всех командиров.

Наблюдая за собиравшимися командирами, я усиленно размышлял. Проблемы накатывались на меня просто лавиной. Сперва семья генерала, потом освобожденные пленные. План большого бума откладывался, надо вывести их до стоянки мехгруппы. То, что группу не обнаружат, я не сомневался. Слишком хорошо были они замаскированы. Вот только проблемы с охранением стояла остро, людей не хватало. Дошло до того, что пришлось ставить на посты девушек из медперсонала. Пехота была нужна, просто, ОЧЕНЬ НУЖНА. Собравшиеся вокруг меня командиры, терпеливо ждали, когда я очнусь от размышлений. Встряхнувшись, встал с поваленного дерева, на котором сидел, и, осмотрев всех командиров, спросил, повернувшись к Василькову, стоящим рядом и державшим в руках листок бумаги:

– Это список собравшихся здесь?

– Да, товарищ капитан. Вот возьмите,- и он протянул мне листок. Взяв в руки листок, я стал вчитываться в мелко написанный текст.

Так кто у нас тут? Двадцать восемь командиров. Начиная от капитана и заканчивая младшим сержантом. В основном пехота, уже хорошо. Есть авиатехник, артиллеристы, медики, сапер, минометчик, командир пулеметной роты, интендант и два зенитчика. Танкистов не было. Познакомившись с командирами, я всматривался в лица. Благодать, ни одного знакомого лица. Я раскидал их по подразделениям, кроме зенитчиков и сапера. Не пронимаю, почему их гнали вместе с рядовыми. Ведь бойцов и командиров должны были сортировать. Но никто не знал почему. Приказав построить всех бойцов, прошел около строя, разглядывая лица. Тоже мимо, ни одного знакомого лица. Никаненков сопровождавший меня, за все время осмотра был напряжен как струна. Когда повернулся, и сказал ему, что ни одного знакомого лица не обнаружил. Было забавно наблюдать, как он воспрял духом. Несмотря на все проблемы связанные с такой толпой, я решил идти таким же Макаром. То есть, колонна пленных в сопровождении конвойных. Проблема, была в том, что пройти нужно было по прямой, тридцать два километра. Однако пленные уже отмахали почти сорок километров и это без остановки, без отдыха, бегом или быстрым шагом. Все слабые и легко раненые, остались лежать на обочине дороги. Конвойные с ними не церемонились, стреляли в упор. Некоторые со смехом. Никаненков, когда мы сидели и прорабатывали маршрут пути до стоянки мехгруппы, рассказал, как их вели. Даже меня мороз пробрал по коже. Теперь было понятно, почему пленные бросались прямо на пулеметы. Был шанс, и они его использовали. Выходить мы решили за два часа до заката, используя время для отдыха бойцов.