Четвертое сословие
Шрифт:
— Конечно, сможешь, — сказал Питер. — Но думаю, тебе следует знать, что последние несколько дней он пишет пресс-релиз, который собирается выпустить вместе с объявлением о своей отставке. Вносит какие-то исправления и переписывает по новой. Мне его секретарша сказала.
— Ну и что? — хмыкнул Армстронг. — Никто не станет с этим разбираться.
— Я в этом не уверен, — возразил Питер.
— Почему?
— Когда его секретарша ушла домой, я пробрался в приемную и нашел в ее компьютере файл с его заявлением.
— И что там говорится?
— Помимо всего прочего, он собирается
— У него нет таких полномочий! — закричал Армстронг. — Для этого нужна санкция правления.
— Думаю, он хочет попросить таких полномочий на следующем заседании правления, — сказал Питер.
— Тогда передай ему, что я буду на этом заседании! — завопил в трубку Армстронг. — И еще, что единственный пресс-релиз, который выпустит моя компания, напишу я сам. Я объясню всем, почему сэра Пола Мэтланда пришлось сместить с поста председателя правления.
— Наверное, лучше тебе сказать ему об этом самому, — тихо произнес Питер. — А я просто передам ему, что ты приедешь.
— Говори, что хочешь. Только сделай так, чтобы он не печатал никаких заявлений для прессы до моего возвращения.
— Я постараюсь, Дик, но… — Питер услышал щелчок на другом конце провода.
Армстронг попытался собраться с мыслями. Сэр Пол может подождать. Самое главное сейчас — каким-то образом раздобыть пятьдесят миллионов до того, как Жак Лакруа откроет всему миру его секрет. «Трибьюн» до сих пор не вышла из кризиса, несмотря на все его усилия. Даже после второго соглашения с профсоюзами денежный поток компании оставался устрашающе негативным. Он уже снял больше трехсот миллионов долларов с пенсионного счета без ведома правления, чтобы отделаться от профсоюзов и удержать более или менее устойчивый курс — для этого он в огромных количествах скупал акции собственной компании. Но если он не расплатится со швейцарцами через несколько дней, цена на акции снова упадет, и на этот раз у него не будет под рукой источника финансирования, чтобы поддержать их.
Он взглянул на настенные часы, показывавшие время во всех крупных городах мира. В Москве седьмой час вечера. Но он подозревал, что нужный ему человек все еще у себя в кабинете. Он снял трубку и попросил секретаршу набрать ему московский номер.
Он положил трубку и стал ждать. Армстронг, как никто другой, был рад, когда маршала Тюльпанова назначили главой КГБ. С тех пор он несколько раз побывал с визитами в Москве, и ему достались кое-какие крупные восточно-европейские контракты. Но в последнее время он обнаружил, что до Тюльпанова стало непросто дозвониться.
Армстронг покрылся потом в ожидании звонка. За прошедшие годы он несколько раз встречался с Михаилом Горбачевым, который, казалось, разделял его идеи. Но потом к власти пришел Борис Ельцин. Тюльпанов представил его новому русскому лидеру, но Армстронг после встречи вышел с ощущением, что оба они не понимают, насколько он важная птица.
В ожидании соединения с Москвой он листал свой «Файлофакс»,[44] надеясь наткнуться на кого-то, кто мог бы помочь ему выбраться из этого тяжелого положения. Он дошел до буквы «К» — Сэлли Карр, — когда зазвонил телефон. Он снял трубку, и какой-то голос спросил по-русски, кто хочет поговорить с маршалом Тюльпановым.
— Любжи, лондонский сектор, — ответил он. В трубке раздался щелчок, и он услышал знакомый голос главы КГБ.
— Что я могу для тебя сделать, Любжи? — спросил он.
— Мне нужна помощь, Сергей, — начал Армстронг.
Тот ответил не сразу.
— И в каком виде должна выражаться эта помощь? — наконец сдержанно поинтересовался Тюльпанов.
— Мне нужна краткосрочная ссуда, пятьдесят миллионов долларов. Через месяц я их верну, это я тебе гарантирую.
— Но, друг мой, — сказал глава КГБ, — ты и так задолжал нам семь миллионов долларов. А некоторые мои коллеги жалуются, что до сих пор не получили свои гонорары после публикации нашей последней книги.
У Армстронга пересохло во рту.
— Знаю, знаю, Сергей, — взмолился он. — Мне просто нужно еще немного времени, и я все верну.
— Не уверен, что я хочу рискнуть, — ответил Тюльпанов после долгого молчания. — По-моему, у британцев есть поговорка: «Выбрасывать деньги на ветер». Тебе следует помнить, Любжи, что «Файнэншл Таймс» читают не только в Лондоне и Нью-Йорке, но и в Москве тоже. Я подожду, пока ты переведешь мои семь миллионов, а потом подумаю, дать ли тебе новую ссуду. Я ясно выражаюсь?
— Да, — тихо произнес Армстронг.
— Хорошо. Даю тебе срок до конца месяца. Если к этому времени ты не выполнишь свои обязательства, боюсь, нам придется прибегнуть к более жестким мерам. Кажется, я много лет назад говорил тебе, Любжи, что наступит момент, когда тебе придется выбирать, на чьей ты стороне. Я напоминаю тебе только потому, что сейчас у меня сложилось впечатление, что ты, как говорится в другой английской поговорке, играешь за обе стороны.
— Нет, это неправда, — возразил Армстронг. — Я на твоей стороне, Сергей, я всегда был на твоей стороне.
— Я тебя слышу, Любжи, но если ты не вернешь деньги до конца месяца, я буду не в силах тебе помочь. Было бы очень неприятно, если наша многолетняя дружба кончится подобным образом. Уверен, ты понимаешь, в какое положение меня поставил.
В трубке наступила тишина. Армстронг почувствовал тошноту, со лба капал пот. Он положил трубку, достал из кармана платок и промокнул лицо. Попытался сосредоточиться. Через несколько минут он снова заглянул в свой «Файлофакс» и набрал номер. Ожидая соединения, он продолжал листать записную книжку. Она открылась на букве «Г» — Юлиус Ганн, — когда голос на другом конце провода сказал:
— Приемная премьер-министра.
— Говорит Дик Армстронг. Мне нужно срочно поговорить с премьер-министром.
— Я узнаю, может ли он прерваться, сэр.
Очередной щелчок, новое ожидание, еще несколько перевернутых страниц. Он дошел до буквы «Л» — Шерон Левитт.
— Дик, это ты? — спросил премьер-министр Шамир.
— Я, Ицхак.
— Как ты, старина?
— Хорошо, — ответил Армстронг, — а ты?
— У меня все в порядке, спасибо. — Он сделал паузу. — Разумеется, проблем хватает, но, во всяком случае, я здоров. А как Шарлотта?