Четвертый поросенок
Шрифт:
Да только уже больше двух месяцев прошло, от капитана ни слуху, ни духу, а её всё не отпускает. Как посмотрит на фотку, так и нахлынет: «Будешь моей?» — вот что запомнилось ярче всего… И почему сразу не сказала «да»? А вдруг передумает и в другой раз не спросит? От таких мыслей становилось ещё тоскливей. Даже дышать приходилось с усилием, словно что-то стискивало грудь.
Хорошо хоть учеба занимала действительно очень много времени — не оставалось досуга, чтобы горевать и сомневаться. И ещё почему-то жутко хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло.
Впрочем,
Она бы забыла об этой впопыхах смороженной глупости, да только недели не прошло, как привезли в школу эту самую джакузи. Переполоху было! А от кого — никто не знает. И записка еще была, переданная директору ухмыляющимся водителем, а там лишь два слова: «Для девочек».
Сам-то Ксаверий лишь головой мотал, мол, не знает ничего, его дело маленькое — доставить. Нах-Нах вообще глаза расширил, так что добиться от него не удалось ни одного внятного слова. Да и Мелкая всё время рядом с Федькой крутилась, никак не выходило застать его одного.
Джакузи эту, недолго думая, установили прямо в баньке, взамен старой лохани, которую именовали ванной, но по назначению использовали редко. Подключали новинку к электричеству и водопроводу старшеклассники под руководством Вадима Бероева. Даже умудрились с первого раза сделать всё правильно. С тех пор в баньку очередь — только однажды Маруське и удалось понежиться, и то — чисто из принципа, купаться она предпочитала в чистом озере, до которого лету отсюда всего несколько минут. И ведь никому не выскажешь свои подозрения, что без капитана тут никак не обошлось.
Не успела оправиться от этого случая, как произошел второй. Собрались как-то внеурочно всей своей снайперской бандой патроны снаряжать для Марусиной Моси и Стебельковой Драгуновки — тут много работы со стреляными гильзами, с их доводкой на вальцах, вот и сходились компанией, чтобы по операциям разложить работу. Вообще-то в Плёткино из их прошлогодней учебной группы только Маруся со Стебельком учились, да вот Мелкая нынче перебралась сюда — остальные-то в других школах. Ну и Нах-Нах вечно рядом с Нинкой крутится — куда ж без него!
Тут между делом ни с того ни с сего зашел разговор о вине, будто кто из них в этом разбирается. Однако, каждый какую-нибудь марку да назвал. Стебелек вообще всех удивила, перечислив не меньше десятка. Но когда Марусю попросили высказаться, она твердо заявила, что лучше коровьего молока напитка не знает, да посетовала, что при школе коров не держат, а только коз. А козье молоко — совсем не то.
Корову доставили через три дня. Девки еще ржали, мол как по заказу для Маруськи. А она пыталась прожечь взглядом удивленного не меньше всех Нах-Наха, да снова сунуться к деду Ксаверию. Только старик, как и в прошлый раз, знать ничего не знал.
Мучиться дольше девушка не смогла, и все же зажала Нах-Наха как-то вечером в темном углу, пока Мелкая ушла в эту самую джакузи. Партизан из Федьки оказался классный, отпирался целых двадцать минут, да только и Маруся не собиралась сдаваться.
— Ладно, — вздохнул парень, — не отвяжешься ведь.
И все рассказал. Получил он послание на шлем от разведчика Павла Грачёва. То есть подписи не было, это Федька сам его вычислил позже по каким-то отцовским каналам. В послании была просьба — узнать, о чем мечтает Маруся.
— Да кто этот Грачев? — чуть не плача спросила девушка, оседая на пол.
— А в роте у твоего капитана он.
И Федька, ловко воспользовавшись её озадаченным состоянием, просто удрал. А она сидела и недоумевала, зачем разведчику вытворять этакое? Уж если бы капитан хотел, наверное, сам бы спросил. И что это за Грачёв такой? Откуда ему Марусю знать, и с какой стати посылать такие дорогущие вещи? Правда, вроде как не ей, а школе. А все равно, непонятно.
Молоко теперь младшим классам доставалось, они же и за коровой следили, но и Маруське кружечку всегда наливали, если просила.
С тех пор она за словами следила так строго, что вообще боялась разговаривать, даже когда Нах-Наха рядом не было — вдруг передадут. А потом надоело, и взяла с него очередную клятву — прекратить это немедленно, и больше никаким мужикам, за кого бы они себя ни выдавали, её желаний не передавать.
— А если сам капитан Савельев поинтересуется? — спросил этот поганец, сверкая смешинками из глаз.
— Запрещено! — рявкнула Маруся, почувствовав, как загорелись щеки. — Пусть меня спрашивает — лично!
— Так и передам, — кивнул Нах-Нах.
— Врезать тебе? — взвилась девчонка. — Не посмотрю ведь, что таким кабаном вымахал! — И, опомнившись, совсем тоненьким голоском: — Не надо, не надо, пожа-а-алуста! Федь, ты же такой хоро-о-оший!
В общем, угрозами и мольбами упросила Федьку никому ничего про неё не передавать.
Так что в последнее время странного или необычного больше не происходило. И от этого тоже делалось тревожно: вот, позабыта, позаброшена! А ведь скоро лето, а у неё как-никак выпускной класс, и если капитан так и не появится, пусть пеняет на себя. Отправится Маруся для начала в путешествие по островам на мотопараплане, как и задумывала раньше. И никто ей не нужен! Да и некуда, если по правде сказать, ей деваться. Лавровка разрушена. Родительский дом стерт с лица земли, будто и не было его. Дядька уехал работать на верфи. Оно конечно, Маруся не пропадет, руки на месте, пристроится где-нибудь. Но это еще решить надо, чего ей в жизни хочется, а определиться всё как-то не удавалось. И снова в этом винила она капитана. Чего он себе там думает? Может, и забыл уже о ней? Рассердился, что так и не дала ему ответа? А как дать ответ, если он на глаза не показывается?