Шрифт:
Вы никогда не задумывались, почему многие истории начинаются с пробуждения главного героя? Действительно, сколько раз мне встречались всевозможные «он открыл глаза», «он очнулся от глубокого сна» или просто – «он проснулся»! Вы спросите, почему? Да потому что многие истории начинаются с раннего утра. А что может делать человек в это время, как не просыпаться? Ну, если, конечно, он не ночной сторож или рабочий ночной смены, или ещё какой полуночник. Поэтому такое явление вполне объяснимо. Вы можете подумать, я пытаюсь оправдаться в том, что и мой рассказ начинается подобным образом. Ни в коем случае! Мне не в чем оправдываться. Ведь те события, о которых я намереваюсь поведать, и в самом деле начались ранним утром.
Дубль первый
Егор услышал звук будильника сквозь сон. Впрочем, так происходило всегда. Какое-то время он терпеливо слушал тихую, назойливую мелодию, и, опять-таки как всегда, подумал, что звонит телефон. Мобильный. Первым чувством было разочарование: его всё же выдернули из сладких объятий сна и швырнули в мрачную реальность. И кому понадобилось названивать в такую рань? Но спустя некоторое время сознание зашевелилось, и Егор наконец сообразил, что это установленный на телефоне будильник. Не открывая глаз, он принялся шарить по тумбочке в поисках мобильного телефона. Второй раз Егор испытал разочарование, поняв, что с закрытыми глазами выключить надоедливый будильник ему не удастся.
Глаза пришлось открыть. В комнате царил полумрак. За окном уже рассвело, и игривое летнее солнце пыталось просунуть свои лучики в комнату, но плотные шторы надёжно оберегали покой своих хозяев.
Телефона на тумбочке не оказалось. Егор уставился на пустую лакированную поверхность, силясь понять, откуда же доносится этот уже вконец доставший звук. И вспомнил, что с вечера решил впервые положить телефон не на тумбочку, как делал всегда, а на прикроватный коврик. А причина тому была веская: когда лежащий на тумбочке телефон принимался играть подъём, тумбочка под ним начинала до того противно вибрировать, что у Егора сводило зубы. Он долго терпел эту пытку и вчера решил наконец поэкспериментировать с прикроватным ковриком. Поэтому он и не смог сразу найти телефон.
Дотянувшись до мерзко пиликающего и помаргивающего чёрного кирпичика, Егор надавил на клавишу, и возмутитель спокойствия заткнулся.
Облегчённо вздохнув, Егор откинулся на подушку и уставился в потолок. Удивительно, что можно разглядеть на потолке? Если, конечно, это не потолок Сикстинской капеллы или, на худой конец, какого-нибудь дворца. Тем не менее, многие люди частенько занимаются созерцанием потолка, этого белого или серого, в зависимости от времени суток и освещения, прямоугольного куска жилища, угрожающе нависающего над нами, безоговорочно ограничивающего наше жизненное пространство в одном из измерений и, за неимением лучшего, заменяющего нам небо. Когда-то люди, лёжа на траве или подстилке из мягких ветвей, смотрели на небо, восхищались его красотой и величием, причудливыми облаками или бесчисленным множеством звёзд. Что мы, современные люди, видим на потолке? Пытаемся увидеть на нём небо? Не знаете? Вот и я не понимаю.
Не найдя ничего интересного на потолке, Егор повернул голову направо. Всклокоченный затылок, слегка оголённое угловатое плечо. Рита… Она почему-то всегда спала на правом боку, спиной к Егору. С тех самых пор, как они поженились. Во всяком случае, по утрам Егор заставал её именно в этой позе.
Вздохнув, он осторожно откинул одеяло и встал.
Стоя в ванной комнате, Егор, с полузакрытыми глазами, лениво возил электрической щёткой по зубам до тех пор, пока вспененная паста не стала вытекать изо рта и толстыми струями сбегать по подбородку. Так же лениво намазал он на лицо мыльную пену и нехотя побрился.
Некоторое время Егор усердно боролся с галстуком, стоя в прихожей перед зеркалом. Наконец галстук сдался и завязался
Зайдя на кухню, Егор с тоской поглядел по сторонам и принялся готовить завтрак. При этом он всё время поворачивался и спрашивал у невидимого собеседника, какой прожарки яичницу тот предпочитает, и нужно ли доводить тосты до коричневой корочки или достаточно бледной румяности. И тут же сам себе отвечал. Он и стол накрыл на двоих, и, переложив яичницу в тарелку, пододвинул её к угловому месту со словами «кушай, дорогой», а сам тут же прыгнул в угол и, улыбаясь, ответил:
– Спасибо, дорогая.
Так уж сложилось, что Егор был единственным работающим членом семьи. Нет, Рита, конечно не бездельничала. Напротив, она трудилась много, и зарабатывала не хуже Егора. А может, даже и лучше, хотя он этого никогда не признавал. Рита была художником, и её рабочий день начинался тогда, когда она сама того желала. А желала она, конечно же, немножечко попозже…
Егор работал в банке системным администратором, или как их называют – «сисадмином». Но это только в профессиональной среде. Остальные коллеги таких, как Егор, обычно величают просто «компьютерщиками», потому что их главная задача заключается в том, чтобы все компьютеры в банке работали безотказно. Да, ещё их называют «айтишники». Кстати, последнее время именно такое наименование приобретает всё большую популярность. Для тех, кто не знает, это странное слово происходит от английской аббревиатуры IT (Ай Ти), что означает Information Technologies (информационные технологии). Именно так называют сегодня отделы, отвечающие за информационную безопасность и работу всей компьютерной сети компании вплоть до самого последнего компьютерчика.
Так вот, будучи единственным работающим по графику (с девяти до шести) членом семьи, завтракал Егор всегда в одиночестве, что его, конечно, огорчало, но за пять лет совместной жизни с Ритой он уже к этому привык. Хотя иногда и разыгрывал сам для себя сценки с семейным завтраком.
Егор пощёлкал пультом телевизора.
– На мировых финансовых рынках сохраняется напряжённость, вызванная последними новостями о банкротстве двух крупных американских банков, – сказал телевизор.
Завтрак под бормотание диктора на канале деловых новостей уже давно стал для Егора ежедневным утренним моционом.
– Эти события не обошли стороной и российский финансовый рынок, на котором также наметилась череда банкротств. Правда, это касается, преимущественно, мелких банков…
В очередной раз Егор сделал вывод, что утренние передачи очень похожи. Не друг на друга, а на те, что были вчера и позавчера.
Егор принялся мыть посуду. Над мойкой висело небольшое зеркало. Егор пристроил его туда ещё на заре семейной жизни на тот случай, если кому-то надо будет срочно умыться, а ванная занята. Правда, такого за пять лет ни разу не случилось.
Позади в телевизоре играла рекламная заставка, и вновь раздавшийся голос диктора произнёс:
– И как стало известно только что, о своём банкротстве намерен объявить коммерческий банк «РЕЗУЛ». Как сообщили нам представители банка, с сегодняшнего дня «РЕЗУЛ» приостанавливает все операции по счетам физических и юридических лиц…
«Ещё один», – подумал Егор, выключая телевизор.
На работу он добирался на метро, благо надо было проехать всего несколько остановок. Одетый в костюм и белую рубашку с небрежно повязанным галстуком, Егор, задумавшись, стоял возле дверей, держась за поручень над головой, когда в вагон вошла роскошная высокая брюнетка, на ходу вставляя в ухо наушник от плеера. Зажатая у неё подмышкой маленькая сумочка выскользнула и упала на пол. Брюнетка нагнулась. Стоявший поблизости неопрятный и весьма дурно пахнущий мужик похотливо разглядывал её. Брюнетка подняла сумочку и резко выпрямилась.