Четыре королевы
Шрифт:
Однако и теперь Людовик не торопился домой, чтобы взять в руки правление своим королевством. Он ограничился тем, что направил французскому духовенству письма с указанием молиться за душу матери. Он явно намеревался остаться, где был, и продолжить работу над фортификациями христианских поселений, надеясь таким способом поддержать идею своего крестового похода. Маргарита, должно быть, слишком настаивала на возвращении домой, так как он снова отправил ее с детьми прочь, хотя войско находилось тогда во враждебном окружении. «Некоторое время спустя король послал за мною и приказал вооружиться, — писал Жуанвиль. — Я спросил, зачем это, и он ответил, что следует сопроводить королеву и ее детей в Эс-Сур, примерно в семи лигах [около 28 км] оттуда. Я не сказал ему в ответ ни слова, хотя он поручил мне опасное дело: в те дни не было ни мира, ни перемирия между нами и сарацинами Египта и Дамаска. Благодарение богу, мы добрались до Эс-Сура к ночи, вполне
Однако в некотором смысле смерть Бланки все-таки принесла свободу невестке. Только мать прилагала усилия к тому, чтобы посылать Людовику деньги, необходимые для продолжения строительных работ и поддержки малого отряда рыцарей, сохранивших верность идее крестового похода. После того, как Бланка умерла, Альфонс и Карл, очевидно, решили, что королевство принесло уже достаточно жертв ради этого дела. К тому же Альфонс перенес удар (инсульт), был частично парализован и не мог взять на себя ведущую роль, а Карл, как давно уже опасалась Маргарита, с большой готовностью накапливал власть в своих руках.
Даже жители христианских поселений уговаривали Людовика уехать на родину, особенно после того, как им стало ясно, что деньги у него кончились. «Ваше величество, —говорили ему бароны Сидона перед тем, как он уехал , — вы укрепили город Сайду и… основательно усилили защитные сооружения Акры стенами и башнями, которые воздвигли вокруг них. Мы обсудили дело между собою и не видим, какую еще пользу королевству Иерусалимскому могло бы принести дальнейшее ваше пребывание здесь. Посему мы настоятельно советуем вам отправиться в Акру по наступлении Великого поста и приготовиться к отплытию домой, с тем, чтобы вы смогли возвратиться во Францию после Пасхи».
Возможно, жители Сидона чувствовали себя не слишком уютно в присутствии короля французского, несмотря на подаренные им новые стены. Неумелое вмешательство Людовика в дипломатические отношения между Каиром и Алеппо привело к тому, что соперничающие арабские племена раз за разом нападали на ни в чем не повинных христиан. Между своими делами, выкупом, снабжением войска и постройкой новых крепостей французский король как-то не заметил, что почти довел свое королевство до банкротства, затратив более трех четвертей миллиона ливров, отнятых у его подданных и соотечественников, на которые он не приобрел ничего, кроме смерти и неуверенности в завтрашнем дне. В конце концов Людовик с великой неохотой увел своих людей из Сидона в порт Акру, ненадолго остановившись в Эс-Суре, чтобы забрать Маргариту и детей. Войско, которое стало грузиться на борт 25 апреля 1254 года, было столь невелико, что разместилось всего лишь на тринадцати судах.
Чуть более десяти лет спустя после отъезда Людовика правящий мамлюкский султан напал на Цезарею и Яффу, убив и поработив их население [97] . В 1291 году Акра была осаждена сирийцами и пала, несмотря на крепкие стены и башни, а за нею последовал Сидон. Шестьдесят тысяч христиан были убиты или проданы в рабство.
Путь домой был ужасен. Корабль, на котором плыли Людовик, Маргарита, их дети и Жуанвиль, попал в туман и налетел на мель вблизи Кипра, чудом избежав столкновения с подводными скалами, «где наш корабль непременно разбился бы вдребезги, и все мы пропали бы и потонули». Король поступил, как всегда — то есть простерся на палубе крестом у походного алтаря. После этого он отказался спасаться сам с семьей, оставив остальных людей на борту. «Если я оставлю судно, — сказал Людовик, — эти пятьсот с лишком человек высадятся на этом острове, Кипре, боясь новых опасностей — ибо все они любят жизнь так же, как и я — и они, быть может, никогда уже не возвратятся на родину». Корабль удалось отремонтировать, все пассажиры остались на нем.
97
Автор забывает упомянуть, что за эти десять лет случилось еще одно значительное событие: «желтый крестовый поход». Войско монгольского хана Хулагу захватило Аламут, Тегеран, Багдад и Дамаск, низвергнув почти всех мусульманских правителей Палестины. Однако крестоносцы отказались от союза с монголами. Это стало их роковой ошибкой: после ухода основной части монгольской армии и разгрома мамлюками отряда Китбуги при Айн-Джалуте пришел черед христианских государств Палестины. При этом на Среднем Востоке, оставшемся под контролем монголов, доминирующей религией еще несколько десятилетий продолжало оставаться христианство несторианского толка — до тех пор, пока в конце XIII века обретшие самостоятельность монгольские правители не начали принимать ислам. (Прим. ред.).
Но не успели они сдвинуться с мели, как яростный ветер снова погнал судно на скалы, и пассажиров спасло лишь то, что матросы бросили
«Когда королева — храни ее бог! — вернулась во Францию, она действительно заказала такой серебряный кораблик в Париже , — говорит Жуанвиль. —На нем были фигурки ее самой, короля и их троих детей, всё из серебра. Из того же металла были фигурки матросов, мачта, руль и снасти корабля, а паруса прошиты серебряной нитью. Королева рассказала мне, что работа стоила сотню ливров».
Маргарита отдала модель Жуанвилю, чтобы он доставил ее к гробнице св. Николая, когда отправится в паломничество.
Маргарита пыталась, насколько возможно, облегчить положение детей в пути; когда моряки опасались, что новый шторм может их потопить, она отказалась будить их, сказав, что им будет лучше умереть во сне. Когда их маленькая флотилия проплывала мимо какого-то острова, Маргарита попросила Людовика направить туда нескольких человек за свежими фруктами для детей. Люди переправились на берег в лодке, им было велено нагнать корабль, когда он подойдет к удобной гавани. Но люди, дорвавшись до плодовых деревьев, так увлеклись поеданием фруктов, что запоздали к назначенному часу. Людовик, приписав их отсутствие нападению арабских пиратов, приказал уводить корабли. «Когда королева услышала об этом, она очень расстроилась и сказала: „Увы! Что я натворила!“ Но король вскоре узнал, что вовсе не сарацины, а собственная жадность задержала его слуг; в ярости он велел заковать виновных, как преступников, и посадить на цепи в баркасе, плывущем за кораблем. „И королева, и все мы, как могли, отговаривали короля, но он не желал и слушать“», — отметил Жуанвиль. Маневры у острова и разворот кораблей стоили им целой лишней недели, проведенной в море.
Здесь симпатии Жуанвиля снова на стороне королевы. Дальше он описывает еще один инцидент, подчеркивая ее храбрость и находчивость. Однажды вечером служанка не заметила, что платок ее госпожи лежит слишком близко от горящей свечи, и ночью королева проснулась оттого, что одежда, лежавшая в каюте, загорелась. Вместо того, чтобы звать на помощь, Маргарита «соскочила с постели, как была, обнаженная, подхватила горящий платок и выбросила в море, а потом затушила остальные вещи», — с восхищением писал Жуанвиль. Сам он, по его словам, спал в своей каюте и проснулся от шума. Увидев, что в море плавают горящие тряпки, он вышел на палубу узнать, в чем дело. «Пока я стоял там, мой оруженосец, спавший на полу у моей койки, пришел и сказал мне, что король проснулся и спрашивает, где я. „Я ему сообщил, — сказал он [оруженосец], — что вы в своей каюте, а король сказал мне, что я лгу“». Возможно, Маргарите все-таки кто-то немножко помог справиться с пожаром.
Путь домой занял целых два с половиной месяца, но наконец перед ними предстали берега Прованса. Маргарита узнала очертания береговой линии — неподалеку находился известный ей замок. «Королева и все советники единодушно решили, что королю следует сойти на землю здесь, поскольку эти земли принадлежали его брату», —писал Жуанвиль. Но Людовик желал плыть дальше, до Эг-Морта, того порта, который он построил с такими затратами — а это значило плыть еще примерно полтора месяца [98] . Наверное, Маргарите тяжело было быть совсем рядом с Провансом после такого ужасного путешествия и не иметь возможности сойти на землю. Целых два дня королева и бароны уговаривали Людовика переменить решение. Жуанвиль сказал королю, что глупо было бы продолжать плавание до Эг-Морта, когда под рукой имеется дружественный порт. «Король принял наш совет, и это решение весьма порадовало королеву».
98
Сроки плавания вызывают удивление: даже от самой дальней точки Прованса до Эг-Морта (ныне Порт-Сен-Луи-дю-Рон) не более 330 километров вдоль побережья, а от Иера — почти вдвое меньше. Может, через Средиземное морс корабли и пробирались целых два с половиной месяца (скорее всего, делая какие-то остановки) — но уж проделать 170 км от Иера до Эг-Морта даже на тогдашних не очень быстроходных судах можно было за 3–4 дня! Для того, чтобы плыть полтора месяца, как упоминается в тексте, скорость корабля должна была бы составлять 2 км в сутки! Либо автор, полагаясь на источники, неверно рассчитал длительность плавания, либо суда по каким-то неведомым причинам больше стояли на якорях, чем двигались… (Прим. перев.).