Четырнадцать дней
Шрифт:
Я училась здесь, в школе искусств, где после постановки «Приключений Гекльберри Финна» кое-кто стал звать меня Черномазой Джен (мое настоящее имя Дженнифер). Штучка из 4С считает, будто придумала нечто забавное, – точно как детишки из моей школы. Однако вино делается точно так же, как уксус. Красота, искусство, положение в обществе, нахальство – все субъективно. Если я кажусь вам едкой, то лишь потому, что знаю, как низко люди могут пасть. Уксус такой же, как вино, вы можете считать его жгучим и раздражающим, а можете воспринимать как приправу, которая пригодилась бы многим из вас. В любом случае наглая, едкая чернокожая женщина – это давно заезженный стереотип, о чем Штучка должна бы знать. Все должны это знать, особенно сейчас, когда идет волна протестов, когда активисты показывают, что черные жизни не только имеют значение, но и могут быть богатыми, наполненными и прекрасными.
Мой сын Роберт, Робби, названный в честь деда, который был судьей, первым чернокожим
Моя дочь Карлотта беременна, именно поэтому она не поднимается на крышу. Мы ведем себя исключительно осторожно, что ей и так свойственно. Она уже в школе панически боялась микробов – тогда как раз стали модными уж слишком сильно пахнущие брелки с антисептиком для рук от «Бат энд боди воркс». У девочки отчасти ОКР [20] . Она ест исключительно с бумажных тарелок пластиковыми ложками и вилками, не пользуется нашими столовыми приборами, а прикасаясь к дверным ручкам, накрывает их рубашкой или бумажным полотенцем – словом, делает все возможное, чтобы угробить окружающую среду своим патологическим расточительством. Когда я еще состояла в браке, мы отправили ее к психотерапевту, но примерно через месяц Карлотта попросила прекратить встречи, потому что «мама, она и говорить не хочет ни о чем, кроме тебя, а еще задает мне домашние задания типа лизнуть сиденье унитаза и убедиться, что я от этого не умру». Я не виню ее за желание прекратить лечение: никакой врач не стал бы предлагать подобную экспозиционную терапию сейчас, заражая пациентов ковидом и бог знает чем еще. Дочка уже на шестом месяце, что на ее худенькой фигуре едва заметно. В нашей семье все именно так и носят: ходят тощие, с пузом с футбольный мяч до восьмого месяца, словно ненастоящие беременные в фильмах, а потом внезапно раздаются. Мне кажется, Карлотта особенно счастлива даже не потому, что ждет ребенка (я постоянно переживаю, где и как она будет рожать малышку в нынешних-то условиях), а потому, что есть предлог ходить в перчатках и масках даже дома и мазаться с головы до ног антисептиком. Моя славная, но сумасбродная девчушка, вероятно, пила бы йод и медицинский спирт, если бы могла.
20
Обсессивно-компульсивное расстройство – психическое расстройство, проявляющееся в навязчивых мыслях (обсессиях) и навязчивых действиях для избавления от навязчивых мыслей (компульсиях).
И тут мы возвращаемся к Мисс Штучке из 4С, которая, как мне известно, распустила слухи, будто Карлотта забеременела в туалете «Макдоналдса» от какого-то проходимца по имени Бенджамин. Я его мельком видела, но никогда с ним не общалась. У него блестящие натуральные кудри, которые дураки называют «красивыми волосами». Он выдает себя за доминиканца, хотя, по мне, выглядит он как простой чернокожий и, скорее всего, торгует наркотой. Для ясности, я говорю про наркотики не потому, что он выдает себя за доминиканца или выглядит чернокожим, а потому, что вечно торчит возле переулков или входа в какое-то здание. Однако вернемся к Штучке из 4С. Карлотта в жизни не пойдет в общественный туалет, особенно в «Макдоналдсе», ну разве что в «Старбаксе», если совсем уж прижмет, и уж точно не станет заниматься незащищенным сексом ни в каком туалете. Говорят, родители никогда толком не знают, что вытворяют их дети, но я-то свою доченьку знаю, и на самом деле отцом ребенка является ее парень, с которым она встречается уже шесть лет, – такой же милый и целеустремленный, как она. А зовут его, представьте себе, Карл.
Карл и Карлотта. Они считают совпадение имен умилительным и судьбоносным, их отношения начались, когда ей было восемнадцать. Они тогда собирались пожениться, но я велела ей подождать и сначала получить диплом в Городском университете Нью-Йорка. Я не хотела, чтобы она закончила, как я, – молодой разведенкой с одним или двумя детьми. На втором курсе она бросила учебу и, пытаясь повторить мою карьеру в искусстве, стала писать картины в стиле сюрреализма и абсурдизма. Однако нужно честно признать, что, хотя у нее есть хорошие работы, она никогда не сможет обеспечивать живописью семью, как удается мне, плюс я еще и алименты от мужа получаю. На мои работы нужно смотреть под правильным углом – как и на меня саму, в каком-то смысле. К сожалению, Карлотте требуется формальное художественное образование и, возможно, чуть больше моих генов и меньше генов ее отца. Я могу научить ее далеко не всему, что нужно.
К счастью, у Карла хорошая работа в жизненно важной сфере: он фельдшер скорой помощи. Мы его давным-давно не видели, и, разговаривая с Карлоттой по телефону, он рассказывает ей самые мрачные истории, которые я не хочу повторять, потому что, в отличие от Мисс Штучки, не лезу в чужие дела. Ей не помешало бы тоже придерживаться подобного правила, а то до карантина я навидалась всяких визитеров, входящих в ее квартиру и выходящих из нее в любое время дня и ночи, несмотря на запрет приводить гостей. По ее словам, к ней приходят разные мастера и чинят в квартире то, что не может починить управдом.
Тут я почувствовала направленные на меня со всех сторон взгляды. Женщина из 4С меня ни разу не вызывала! Я открыла было рот, чтобы запротестовать, а потом до меня дошел скрытый смысл сказанного.
– Допустим, управдом действительно не может. Однако так называемые сантехники и маляры никогда не приносят с собой инструменты и уходят с пустыми руками гораздо позже окончания рабочего дня, понимаете ли, причем свеженькими и чистенькими – не считая засосов. Если кто тут и прокис, то это Мисс Штучка, поскольку второго раза ей не выпадает: никто из мужчин не приходит к ней дважды. Я слышала из надежного источника, что она завидует мне из-за карьеры художника и моих выдающихся детей. Возможно, она бесплодна. Понятия не имею, чем она зарабатывает на жизнь, разве что сексом, в чем нет ничего постыдного, но она распространяет слухи, словно социальную заразу, словно венерические заболевания. Ей самой надо рот полечить, чтобы меньше шлепала намазанными губами. Я бы ее пожалела, если бы она не совала свой нос в чужие дела. – Кислятина на мгновение замолчала, а потом повысила голос, словно отсутствующая Мисс Штучка могла слышать ее через асфальтовое покрытие крыши. – Может быть, я все же жалею тебя, несмотря ни на что. Ты могла бы быть красивой, даже с твоей гигантской родинкой (которую стоило бы иногда выщипывать), если бы не твой характер. Точно так же как я сама – изысканное вино с заковыристой пробкой. Кто угодно и что угодно может быть прекрасным (за исключением президента) – даже нынешние отвратительные бурные времена, которые свели нас вместе, если посмотреть с правильной точки зрения. Так что всем привет, меня зовут Дженнифер, и это единственное имя, на которое я откликаюсь.
В конце своего сногсшибательного монолога Кислятина (я пока не могла думать про нее как про «Дженнифер», хотя и знала, что следует попытаться) еще раз огляделась, словно бросая вызов. Немудрено, что ее дед был судьей. Могу себе представить, как он поддерживал закон и порядок, с грохотом опуская деревянный молоточек, – с таким судьей не забалуешь.
К моему удивлению, Флорида не сказала ни слова, даже когда Кислятина коснулась ее сына и напомнила про должок. Она сидела, как статуя, сложив руки на груди и запахнувшись в шаль, – с каменным лицом, на котором застыло выражение презрения.
Я заметила взгляд Кислятины, направленный мне за спину, и, обернувшись, увидела свеженькие граффити на пропитанной битумом стене надстройки, где находился выход на крышу с лестницы. Надо же, и как я могла не заметить такую бросающуюся в глаза картинку раньше, когда звонила по телефону? Должно быть, Кислятина нарисовала ее сегодня – портреты трех веселых чернокожих детишек, написанные яркими и энергичными мазками. Я не художественный критик, но, на мой взгляд, нарисовано здорово. Очень здорово. Теперь и остальные заметили граффити, и некоторые встали с мест, чтобы разглядеть получше. Включая Даму с кольцами. Я нашла «подпись» Кислятины – ее инициалы на бутылочке уксуса «Хайнц». Очевидно, она не так уж и ненавидела свое прозвище.
– Это мои малыши в детстве. На стене еще полно места, если кто-то хочет присоединиться. Я могу оставить краски, кисти и аэрозольные баллончики в коробке прямо возле дверей, если буду уверена, что вы не испортите мои рабочие инструменты. Все желающие могут что-нибудь написать или нарисовать. – Кислятина огляделась. – Эту развалюху уже ничто не спасет, но, по крайней мере, пока мы здесь торчим, можем обращаться с ней как со своей собственностью.
Уитни, которая до сих пор старательно игнорировала всех нас, вдруг отложила книгу, встала и подошла к граффити. Меня ошеломил столь внезапный интерес. Она повернулась к Кислятине.