Четырнадцать дней
Шрифт:
Когда я приступила к работе, мой предшественник уже ушел на пенсию. Похоже, далеко не везде имущество уволившегося управдома выносят подчистую, поскольку квартира была завалена его барахлом – да так, что шагу не ступить! Поэтому первым делом я разобрала все на две кучи: одну – для продажи на «Ибэй», вторую – для мусорки. Большая часть шмоток попала во вторую, но нашлось и кое-что стоящее, а несколько вещичек показались мне довольно ценными. Я ведь уже упоминала, что мне нужны деньги?
Чтобы вы примерно понимали, что именно обнаружилось в квартире, вот список навскидку: шесть виниловых пластинок Элвиса на сорок пять оборотов, связанные грязной лентой; молитвенно сложенные руки
Как я ни старалась, мне не удалось выяснить никакой личной информации о предыдущем управдоме. Я даже имени не узнала, поэтому решила называть Уилбуром и его. Этакий небритый старикашка с привычкой ворчать «Ну, что тут у нас такое?» вдумчиво изучает сломанное жалюзи, выпятив губы и похмыкивая. Уилбур П. Уортингтон III, управдом «Фернсби армс».
В конце концов в стенном шкафу обнаружилась заначка, которая пришлась мне по вкусу: радужные ряды полупустых бутылок из-под всевозможных крепких спиртных напитков и безалкогольных добавок к ним плотно заполняли все полки.
Заинтересовавшись содержимым файла-гармошки, я нашла кучу различных бумажек, причем явно где-то собранных, а не написанных самим управдомом. Некоторые, очень старые, были набиты на пишущей машинке, другие – распечатаны на принтере, а какие-то – написаны от руки. Большинство представляли собой рассказы от первого лица: невразумительные, бессвязные истории без начала и конца, без сюжета и имени автора – просто случайные осколки и обрывки чьих-то жизней. Во многих не хватало страниц, повествование начиналось и заканчивалось на середине фразы. Кроме того, там лежало несколько длинных писем и заумные юридические документы. Надо полагать, теперь все принадлежит мне – меня затошнило от мысли, что все мое имущество выбросили из квартиры отца, а взамен мне достался какой-то чужой хлам.
Помимо всего прочего, прямо посреди облупившегося письменного стола возлежала толстенная папка-скоросшиватель, а на ней – пожеванная ручка «Бик». То есть наполовину съеденная: мой таинственный предшественник сгрыз верхнюю часть как минимум на дюйм.
Поверхность стола являлась чуть ли не единственным аккуратно прибранным местом в квартире, и самодельная книга немедленно привлекла мое внимание. На обложке, выведенное готическим шрифтом, красовалось название: «Библия Фернсби». К первой странице бывший управдом скрепкой прикрепил записку для нового, то есть для меня, в которой объяснил, что является психологом-любителем и проницательным наблюдателем человеческой натуры, а в папке содержатся его заметки, собранные в результате наблюдений за жильцами. Я пролистала их, поражаясь тщательности и насыщенности обширных записей. В конце он вставил пачку чистых листов с заголовком «Заметки и наблюдения», а внизу добавил мелким шрифтом: «(Для заполнения следующим управдомом)».
Я уставилась на пустые страницы: старик совсем спятил, если решил, будто его преемник (да и вообще кто угодно!) захочет что-то сюда записывать. Тогда я и представить себе не могла, каким волшебным очарованием обладают пожеванная ручка и чистые листы.
Я вернулась к наблюдениям управдома. И не лень же ему было удивительно аккуратным почерком исписать целую кипу бумаги рассказами о жильцах, добавляя
Папка была набита историями, забавными случаями, отступлениями и головоломками, слухами, выдаваемыми за факты, напыщенными выражениями и остроумными замечаниями. Каждому жильцу он дал прозвище – забавное и в то же время загадочное. Про квартирантку из 2D написал: «Дама с кольцами, у нее есть кольца, безделушки и наряды». Или про женщину из 6С: «Повариха, шеф-повар падших ангелов». 5С: «Евровидение, человек, который отказывается быть тем, кем не является». Или 3А: «Вурли, чьи слезы превращаются в ноты».
Многие прозвища и заметки выглядели именно так – как головоломки. Должно быть, Уилбур был просто мастер тянуть кота за хвост, посвящая все свое время записям, вместо того чтобы чинить протечки и вставлять окна в этой дыре.
Я читала страницу за страницей, не в силах оторваться. Заметки, конечно, очень странные, но для новенького управдома на вес золота! Я принялась запоминать жильцов, их прозвища и номера квартир – всю жизненно важную информацию. Как ни смешно, а без «Библии Фернсби» я бы тут совсем растерялась. Здание прямо-таки разваливалось на глазах, и Уилбур извинялся за его состояние, объясняя, что владелец давным-давно не появляется, не отвечает на просьбы, не собирается ни за что платить и даже, черт возьми, не берет трубку! Этот ублюдок вообще свалил в туман. «Ты будешь злиться и отчаиваться, пока не осознаешь, что никто тебе не поможет», – написал Уилбур.
К задней обложке «Библии» он приклеил скотчем ключ с запиской «Тебе понравится». Я решила, что это универсальный ключ от всех квартир, но реальность опровергла мою гипотезу: из-за очень странной формы он даже не влезал в большинство замков. Меня разобрало любопытство, и при первой же возможности я начала планомерно обходить дом, пробуя ключ на всех замках, но он не подходил никуда. Я уже собиралась плюнуть на это гиблое дело, когда в конце коридора шестого этажа обнаружилась узкая лестница, ведущая на крышу – через дверь с навесным замком. И – вы не поверите! – ключ легко повернулся! Я открыла дверь, вышла наружу и огляделась.
С ума сойти! Да здесь прямо рай какой-то, несмотря на пауков, голубиное дерьмо и хлопающие на ветру полуоторванные листы толя. Крыша оказалась огромной, а виды с нее открывались умопомрачительные. Здания по обеим сторонам «Фернсби армс» недавно снесли застройщики, и наш дом одиноко возвышался над грудами щебня: с него отлично просматривалась вся улица Бауэри, аж до Бруклинского и Вильямсбургского мостов, а также небоскребы Нижнего Манхэттена и Мидтауна. Лучи заходящего солнца окрашивали весь город в розоватый цвет, а одинокий инверсионный след над головой ярко сиял оранжевым. Я схватилась за телефон – сигнал отличный!
«Да к чертям собачьим!» – подумала я, оглядываясь вокруг.
Отсюда я наконец-то могу позвонить отцу и, возможно, поговорить с ним, если проблема действительно всего лишь в приеме на том конце, в «Тошнотно-зеленом замке». Конечно, находиться на крыше запрещено, но владелец уж точно не прискачет в зараженный ковидом город с инспекцией своих владений. После почти двух недель карантина крыша – единственное место, где можно более-менее безопасно подышать свежим воздухом и посмотреть на солнышко. Когда-нибудь застройщики возведут рядом крутые стеклянные башни, погрузив «Фернсби армс» в вечную тень, а до тех пор почему бы мне не распоряжаться этим местом по собственному разумению? Старина Уилбур П. Уортингтон явно считал точно так же, а ведь тогда еще даже карантин не ввели.