Четырнадцатое, суббота
Шрифт:
– Слушай, - хитро подмигнул он мне.
– Что ты там с ней вытворял, чего она так орала?
– Да ничего особенного, проводил воспитательные беседы на моральные темы, а заодно работал инквизитором. Знаешь, для чего была устроена вся эта давешняя вакханалия?
– ???
– Чтоб я ей амулет вождя краснорожих подарил.
– Деваха красивая, она того стоит… - закатил к небу глаза Вольф. Но тут же опомнился.
– Что ты сказал?!
– Вот именно. Даром на этой планете ничего не бывает. Но что самое поганое, Светкина мамаша в заложницах у этого мерзавца. Я имею в виду того толмача из племени дикарей, помнишь? Людоеда-то он подговорил. И когда от Емели шли, это он ко мне приставал. Ему позарез нужен этот амулет, он и пускается во все тяжкие. Слушай, надо что-то сделать, я ей пообещал.
– Разберемся. Мальчики, девочки! Подъем! Завтракать!
С деревьев, словно груши, ссыпались Машка, Дашка, Галина и Светка. Собственно, кроме Светки, я даже не знал, кто из них, как говорится, кто. Поодаль зашевелилась куча сухой листвы. Из-под этого вороха появились Лешек и, очевидно, Эльвира. Оба хмурые как нонешнее небо над головой. Да и вообще, в атмосфере чувствовалась некоторая тревога и напряженность. Кто с бодуна, кто от навалившегося груза проблем, но все были грустны и молчаливы. Завтрак прошел в гробовом молчании, а после трапезы русалки вопросительно посмотрели на меня.
– Короче, сделаем так, - сказал я.
– Где он ее держит?
– На том берегу озера. Почти у воды.
Я из укрытия просканировал противоположный берег через подзорную трубу. Ага, вот и он, наш знакомый толмач, сидит около воды, в руках ружье, вглядывается в наш берег. А вон и седая русалка привязана к дереву прямо в этой, как ее, моноласте.
– Гад! Он что, всю ночь держал ее привязанной к дереву?
– Нет, - ответила Светка.
– Вчера он велел ей влезть на дерево, а сам сидел внизу с мушкетом и караулил.
– Все равно - гад!
– Короче, сделаем так. Вольф, ты у нас лучший кавалерист, тебе и быть спасателем. А я подстрахую с пистолетом. Если что, возьму грех на душу, застрелю эту сволочь.
– Может сразу так и сделать?
– Нет. Вдруг промахнусь, вдруг осечка…
– Я не промахнусь, - Лева кивнул на свой дробовик для охоты на безвздоховых одноруков.
Я вспомнил разлетевшуюся в прах голову людоеда. Мне стало дурно.
– Не надо, мокрое дело - последнее дело.
Я срезал с конской сбруи медную бляху, отполировал ее о мягкую замшу крыла седла и протянул Светке.
– Это будет обманка.
А потом было вот что. Светка подплыла к противоположному берегу и до пояса высунулась из воды.
– Эй!
– она покрутила в воздухе начищенной бляшкой.
– Я дарю тебе этот амулет безвозмездно, то есть даром! Лови!
И швырнула ее в воду около берега. Толмач метнулся к брошенному предмету. В этот момент Вольф верхом на лошади выскочил из засады, улюлюкая и размахивая топором. Он рубанул по веревке и крикнул:
– В воду, живо!
Сделав вольт к берегу, он сапогом толкнул толмача в прибрежную тину, подхватил что-то с земли и скрылся в лесу. Обе русалки исчезли тем временем в темной воде. За всем этим я наблюдал из густых зарослей дикой ежевики, держа наготове заряженный пистолет. Всё прошло гладко, можно было выходить из засады и возвращаться к биваку.
– А я-то все думал, почему он постоянно за нами поспевает?
– сказал Вольф.
Когда я вернулся на нашу полянку, он уже сидел в компании Машки и Дашки на крутом бережку, свесив ноги, глядел на озеро и попивал чаек.
– И почему?
– поинтересовался я, присаживаясь рядом.
– А вон!
– он кивнул в сторону палатки, где стояла вторая пара сапог-скороходов.
– И мушкет его я прихватил.
– Эй, долго вас еще ждать?!
– вынырнула из воды Светка.
– Сейчас, сейчас, - ответила не то Машка, не то Дашка.
– Ну, всё, мальчики, пока!
Обе, оставив в деревьях-шкафчиках свои балахоны, влезли в "гидрокостюмы" и помахали нам ручками. Галина, отвергнутая Левой, уже плескалась в озере вместе со Светкой и пожилой русалкой, а Эльвира, вцепившись в Лешека, все никак не могла с ним распрощаться. Чтобы не смущать молодых, мы втроем пошли сворачивать лагерь.
– Теперь у нас две пары сапог-скороходов!
– все не мог нарадоваться Вольф.
– И мне не придется на своих четырех носиться по лесу!
Первый переход в сапогах бежали Лева и Вольф, а мы с Лешеком трусили следом на лошадях. Лешек был какой-то угрюмый и озабоченный. Несколько минут мы ехали молча, потом я не выдержал, спросил:
– Ты чего, влюбился?
Лешек печально кивнул.
– А грустишь чего?
– Мы же с ней разной расы. Она русалка, я леший.
– Ну и что, какие проблемы? Пусть она станет лешачихой, или ты - водяным.
– Не знаю. Сложно все…
– Или поступайте оба в университет на болотный. Станете вдвоем кикиморами.
– Отвяжись. Без тебя тошно.
– Ну, как знаешь…
– Кстати, толмач наш знаешь кто?
– Сволочь.
– Это сабо самой.
– Лешек всегда так говорил: "сабо самой", это не опечатка.
– Он Светкин отец. Мамаша Светкина тогда влюбилась, нарушила закон, не стала топить его. И вот чего из этого вышло.
Я хотел пошутить на тему, что, мол, его Эльвира тоже пожалела, не утопила в этот раз, но передумал. Парень не в том расположении духа, чтобы воспринимать шутки адекватно.
Глава 11. ФРУКТОВЫЙ САД
Карты правду говорят, однако. Я имею в виду географические карты. Через три перехода мы на самом деле добрались до весьма престранного и очень недоброго места. Мы стояли у обрыва, а перед нами зияла совершенно бездонная пропасть. Внизу шевелилось густое сиреневое облако тумана, поэтому дно пропасти разглядеть не представлялось никакой возможности. Какие-то розовые облака поднимались вверх и висели на уровне обрыва несколько мгновений, после чего внезапно таяли. Через минуту на их место поднимались новые. До противоположной стороны обрыва было метров триста. Там и виднелись сады.