Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
Этому римлянину где-то около сорока зим, образа жизни он не самого примерного, потому что под глазами его темные мешки, лицо бледное, а нос красный. Это верный признак пьющего человека.
Кассий молчал, ожидая продолжения.
– Поэтому нам с тобой будет выгоднее заключить честный договор, чтобы у тебя не возникло соблазна обмануть меня, а у меня не возникло соблазна отдаться мести за нанесенный ущерб, – продолжил Эйрих. – Виссарион, ты знаешь хороших юристов?
– Да, господин, – с поклоном ответил раб.
– Бери десятку Науса и сходи за юристом, – приказал ему Эйрих. – А мы подождем.
Кассию такой поворот сильно не понравился.
Конечно, судиться с Кассием – это трата и без того ограниченного времени, но цивилизованные порядки диктуют свои требования.
– Где в этом городе продают доспехи? – спросил Эйрих, когда Виссарион ушел.
– Варв… негражданам доспехи не продают, – ответил на это Кассий. – Императорский запрет.
– Как можно обойти этот запрет? – спросил Эйрих.
– Это слишком рискованно, поэтому я за такое не возьмусь, – ответил римлянин. – Наказание за вооружение северных племен – смерть.
– А если ты купишь доспехи и оружие себе? – уточнил Эйрих. – А потом на караван, направляющийся, скажем, в Сирмий, будет совершено нападение?
– Я за такое не возьмусь, – покачал головой Кассий.
– Что ж, жаль, – вздохнул Эйрих.
Дальше они молчали, потому что мальчик не посчитал нужным продолжать уговаривать и без того напряженного римлянина, начавшего чувствовать себя не в своей юрте.
Виссариона не было около получаса. Когда Эйрих уже начал скучать, раб прибыл вместе с группой римлян.
– Неужели не хватило бы и одного? – недоуменно спросил Эйрих.
– Это господин Клавдий Викторин, – представил пожилого римлянина Виссарион. – А это мой хозяин, господин Эйрих, сын Зевты.
– Рад знакомству, – кивнул Эйрих.
– Взаимно, – кивнул Викторин. – Итак, как я успел услышать от твоего раба, что вам нужно заключить договор с господином Кассием Алиментом…
28 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины, агора
Детали договора обсуждались долго, потому что Кассий, раз уж не удалось облапошить слишком хитрого варвара, опасался, что это уже варвар облапошит его. Эйрих обманывать римлянина не собирался, он не так ведет дела.
«Обман на поле боя – это необходимость и даже честь для полководца, – подумал он. – А вот обманывать в ведении мирных дел – это низость и удел бесчестных».
Получив на руки тысячу солидов, Эйрих направился на агору, где начал вдумчиво изучать товары.
Овец ему продали легко, потому что предложение явно превышало спрос: двести овец были куплены у семи поставщиков со стоимостью одной овцы по 50-58 силикв, то есть все эти овцы обошлись Эйриху в 450 солидов. Как только Кассий соберет нужную сумму, Эйрих купит еще голов триста овец, чтобы можно было начинать говорить о разведении овец в готских хозяйствах.
Монетная система Рима Эйриха тоже поначалу бесила, он долго не мог понять, как это работает, но потом, после долгих объяснений Виссариона, он все понял и принял. После разбирательства он даже пришел к выводу, что римская система намного проще того беспорядка, который происходил в его империи, где имели параллельное хождение сотни
Но удивительнее всего Эйриху было встретить здесь серебряный динар. Он увидел монеты, копии которых несколько раз держал в своих руках в прошлой жизни. Здесь их называют не динаром, а денарием. И денарий сейчас официально не чеканят, но этих монет начеканили столько, что они еще не скоро выйдут из обращения. Это обстоятельство вынуждает местных ремесленников назначать цены в денариях, а не в силиквах.
«Я подозреваю, что это точно не загробный мир, – подумал Эйрих. – Слишком много совпадений, слишком много вещей, которые были в моей прошлой жизни…»
Надо понимать, что есть разные денарии. Есть денарии, которые чеканили в прошлом, сотни зим назад, при старых императорах, они стоят как полновесные силиквы, а есть денарии новые, из-за которых, собственно, появилась надобность в реформировании монетной системы, потому что серебра в них мало и выглядят они будто поеденные мышами.
Старые денарии в прошлой жизни приходили в его державу с Запада [42] , мусульманские купцы привозили их тысячами, чтобы купить на них китайские шелка, фарфор, краски и шкурки ценных животных. Значит ли это, что Эйрих сейчас на западе? Но почему тогда никто не слышал о монголах и его державе? И почему он никогда не слышал о целых двух гигантских империях на западе?
42
Темучжин чисто теоретически мог видеть арабские подражания под римский денарий, так как последующие народы почти все Средневековье чеканили монеты наподобие денария, потому что это было круто. Римская империя давно и прочно ассоциировалась с богатством, роскошью и солидностью, поэтому ничего удивительного здесь не было. Пятиуровневых защит от подделки на римских монетах не было, поэтому выбить что-то подобное мог каждый, у кого есть монетный двор, винтовые станки и образец для имитации.
«Правда, мусульманские динары были золотыми, а не серебряными, насколько я помню… – задумался Эйрих. – Хотя здесь могли чеканить и такие. Кто вообще точно знает, сколько и каких монет навыпускала империя за все время?»
Что он вообще знал о западных странах его прошлой жизни? Только то, что у них там есть города, они светлолики, волосы у них преимущественно белые, а еще они очень крепко веруют во Христа, у них очень много маленьких державушек, враждующих между собой.
«Субэдэй ходил на Русь, – припомнил Эйрих. – Мы многое узнали о них от купцов, и они не выглядели слишком уж серьезным врагом. Он наголову разбил их объединенное воинство, но Джучи, предатель, не поддержал Субэдэя и не позволил развить успех… Но это ладно, Бату не должен подвести… А ведь были народы еще западнее Руси, у них тоже были города, много городов. Их тоже можно было легко сокрушить, но я не успел…»
Сожаление о том, что ему не хватило времени, заставило его сердце болезненно сжаться.
«На этот раз, я успею, – пообещал он себе. – Покорю все земли вокруг, создам такую державу, какую не видел этот мир. И учту все свои ошибки…»
Помимо овец Эйрих купил многие сотни плотницких топоров, множество лопат, кирок, медную посуду и ножи. Пусть дорого, но это металл и инструмент.
«Раз уж я не могу жить, как кочевник, – подумал Эйрих, – то я буду жить, как самый лучший земледелец».