Чингисхан. Сотрясая вселенную
Шрифт:
– Так, что все деревни будут принимать нашу власть, – ответил Эйрих. – А тебя мы назначим (!) вождем, как и всех остальных вождей в другие деревни.
– Просто вождем? – возмутился Зевта. – Сейчас у меня в руках власть, как у рейкса, а я должен отдать ее старичью и довольствоваться вождеством? Эйрих, ты с коня не падал?
– Верховным вождем, – поправил формулировку Эйрих. – Назначим тебя верховным вождем, хотя на самом деле твоя должность будет называться иначе.
– «Должность»? – не понял отец.
Эйрих сказал «магистрат», потому что не знал, как это называется на готском, потому что у них просто нет и не было ничего подобного.
– У нас нет такого слова, –
– А-а-а, теперь я понял, – кивнул Зевта. – Все равно мне не нравится твое предложение.
– Посмотрим, что ты скажешь после десятого убитого претендента… – тихо произнес Эйрих.
– Не дерзи мне, Эйрих, – предупредил его Зевта. – Может, ты и взрослый дружинник, но я все еще твой отец, поэтому помни, что все еще могу всыпать тебе розг.
– Прости, отец, – обозначил поклон Эйрих.
– Что-то в твоих словах заслуживает одобрения, – продолжил Зевта. – Но что скажет старейшина?
Старик Торисмуд дрогнул и будто вышел из прострации.
– Что? – спросил он.
– Что скажешь о том, что предлагает Эйрих, почтенный? – спросил Зевта.
Старейшина погладил седую бороду и оглядел всех присутствующих.
– Идея хорошая, – произнес он. – Вижу большую пользу для готского народа.
– Какую пользу? – решил уточнить недовольный Зевта.
– Много хороших воинов гибнет при выборах вождей, – произнес Торисмуд. – И нет единства среди нас, славных готов… Если старейшины будут думать о наших мирских делах сообща – пользы будет много. И тебе, Зевта, и остальным вождям тоже. Я достаточно стар, чтобы не считать юных заведомо глупыми, а старых заведомо мудрыми. В тебе, Зевта, говорит неприятие того, что это придумал не ты, а твой сын. Я бы, будь на твоем месте, гордился таким сыном, а не хулил его за хорошие идеи.
– А ты что скажешь, отец Григорий? – повернул голову к священнику Зевта.
– Я считаю, что от римлян исходит зло, – заговорил священник. – Они развращены, веруют в бога неправильно, предаются своей похоти и праздности, но… это не значит, что мы не должны брать у них что-то хорошее. Если это действительно хорошо для готского народа, то я сторонник этого, а если плохо – не найдете этому более злостного врага.
Кто-то мог бы подумать, что отец Григорий передумал, но Эйрих видел этого дядечку насквозь. Арианство сейчас недостаточно крепко среди готов, поэтому священник вынужден опираться не на простой люд, из которого истово верует не так много людей, а на вождя и старейшину. Но, в первую очередь, на старейшину. Потому что старейшина отвечает за дела мирские, а вождь – за дела военные. Что ближе к делам веры? Война или мир?
Поэтому, пока Торисмуд молчал, отец Григорий открыто поддержал вождя, а когда старейшина выразил свою поддержку идее Эйриха, резко переметнулся. Тем более что Зевта, он ведь может и умереть ненароком в предрекаемых Эйрихом поединках, а Торисмуд еще не собирается отходить в мир иной. А еще Зевта (по нему это хорошо видно) сомневается в своем отношении к предложению Эйриха.
– Значит, вы трое хотите сказать мне, что это будет хорошо для готов? – уточнил Зевта.
– Да, – кивнул старейшина Торисмуд, задумчиво поглаживающий бороду.
– Да, – улыбнулся в бороду отец Григорий, видимо, радующийся, что удалось выкрутиться без конфликта с ветвями власти.
– Да, – ответил с серьезным выражением лица Эйрих, внутренне празднующий победу.
Зевта сдержанно улыбнулся, после чего посерьезнел и посмотрел на Иоанна Феомаха. Римлянин напрягся.
– Что об этом думаешь ты? – спросил у него вождь.
– Что думаю я? – переспросил Иоанн. – Я считаю, что решать
– Не лей мне мед в уши, – потребовал Зевта. – Не теряй мое уважение, а говори, что думаешь. Как есть.
Иоанн не стал торопиться с ответом, поэтому схватил медный кубок с римским вином и начал медленно его осушать.
– Я думаю, что Эйрих прав, – заговорил он, стукнув кубком по столу и вытерев подбородок рукавом. – Мой народ когда-то давно изгнал царя из Рима, чтобы правили старейшины [59] . И да, это очень хорошо работало, а потом у нас появились императоры, и…
– …и теперь Рим слабее, чем был когда-либо, – закончил за него отец Григорий. – Но глупо винить в этом только императоров, ведь разврат, похоть, чревоугодие…
59
Сенатор (лат. senatus, от senex – «старик») – изначально это был член совета старейшин, прямо из древних времен, когда отживал свое первобытно-общинный строй. Во времена, когда крупная стая волков могла быть реально опасным врагом, старики – это априори самые умные и самые умелые, потому что другие просто не доживали до старости. И этот тренд, когда все слушают, что говорят старики (в палеолите сорокалетний дядя – это старик), длился с незапамятных времен до неолита и во время неолита продолжался.
В принципе, это неотъемлемая часть нашей цивилизации, потому что не редки случаи, когда электорат не избирает молодого кандидата только потому, что «вон тот дядька бородатый выглядит как мужик, который в чем-то разбирается». Но истина такова, что этот бородатый дядька мог провести всю жизнь овощем и удариться в политику только под конец жизни, абсолютно ни в чем не разбираясь и уповая на случай и партию, от имени которой баллотируется. А первобытное коллективное бессознательное электората говорит, что этот дядька ведь не просто так дожил до седины, видать, точно сечет фишку, и надо избрать именно его.
Кстати, вот вам лайфхак: люди почему-то склонны больше доверять дядям с бородой. Ведь борода ассоциируется со взрослостью и зрелостью, поэтому мы возвращаемся к тому месту, где я писал о том, что до взрослости и зрелости в первобытные времена могли дожить только самые-самые.
Зевта поморщился, поэтому отец Григорий решил не продолжать. Все это можно услышать на проповедях, поэтому здесь, где они обсуждают важные вещи, это было неуместно.
– Причины упадка Рима не важны, – произнес Эйрих. – Потому что мы – не Рим.
– Ладно, ты убедил меня, Эйрих, – вздохнул вождь. – Но как ты предлагаешь убеждать остальных старейшин?
Глава двадцать вторая. Гуннские купцы
3 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония
На деревенской площади собралось около полутысячи людей. Деревня и сама деревенская площадь именуются местными не иначе, как Фани, то есть Глина. Эйриха удивило, что эти люди решили как-то назвать свою деревню, потому что все остготы прекрасно понимают, что здесь они не навсегда. Тем не менее некоторые их деревни все же получают свои названия.
Воинов у Глины довольно-таки много, потому что они редко участвуют в набегах, делая основной упор на сельское хозяйство: сеют рожь в больших количествах и не нуждаются особо в охоте, потому что хлеба хватает, чтобы прокормить всех. Разумная политика, если нужно выжить, но не стать богаче и сильнее.