Чингисхан. Сотрясая вселенную

RedDetonator

Эйрих оторвал кусочек от сочной куропатки и закинул его себе в рот.

– Но этот самый консул отправил к нам Иоанна Феомаха, – продолжил он, прожевав мясо, – чтобы несчастный комит силами одной центурии сделал работу, на которую потребовалось бы несколько легионов. И он сделал. Только вот живым его обратно никто не ждет.

Феомах побледнел еще сильнее.

– Так что он едва ли может быть чем-то полезен нам… – Эйрих с разочарованным выражением лица медленно покачал головой. – Я бы прирезал его, чтобы проблем не создавал… Но это

я…

– Он говорит правду? – спросил Зевта у Иоанна.

Эйрих говорил правду. Ту правду, которую сумел собрать на улицах Афин. Феомаха в Афинах знали и помнили. Никто не мог сказать ничего хорошего об этом скользком уже, который, как болтают, навещал римскую императрицу за спиной императора.

Правда, когда комит оказался в деле, он быстро показал, что его умения заслуживают куда лучшего применения. Все-таки Эйрих не мог не признать, что это было блестяще – отравить и перерезать весь цвет окрестного воинства готов. Пусть не всех, ведь много кто решил не ехать к Брете, но многих. Даже если бы Феомах погиб вместе со своим войском, это все равно считалось бы большим успехом при императорском дворе. В общем-то, считается, потому что готы были вынуждены сократить количество набегов, то есть сколько-то месяцев спокойствия Феомах выиграл.

– Это не совсем правда… – заговорил римлянин.

– Хочешь сказать, что я лгу? – недобро усмехнулся Эйрих. – Альвомир, мальчик мой! Подойди-ка сюда!

Слабоумный гигант, сидящий среди воинов, вдруг вскочил с лавки и встал столбом, не прекращая при этом грызть окорок кабана.

– Стой, Эйрих! – придержал сына Зевта. – Не горячись! Он не хотел тебя оскорбить!

Эйрих с неодобрением покачал головой.

– Альвомир, садись, продолжай кушать! – крикнул он своему чемпиону. – Кушай хорошо и тщательно жуй мясо!

Гигант заулыбался Эйриху и помахал ему сочащимся жиром окороком. Жир обрызгал воина, сидящего справа от него, но воин счел молча стерпеть, не позволяя даже мимике выдать хоть какое-то недовольство.

– Вот молодец ты мой! – умиленно улыбнулся Эйрих в ответ. – Эй, вы, двое, а ну живо подвинулись! Ему ведь не хватает места!

Два воина, невольно сдвинувшиеся на освободившееся пространство лавки, резко дернулись и освободили пространство для Альвомира, причем с большим запасом. Гигант сел и, по-видимому, забыл обо всем, кроме еды. Даже об окороке в левой руке: он увидел жареного сома и подвинул римскую серебряную тарелку поближе к себе.

Об Альвомире болтают всякое, но Эйрих доподлинно знал, что большая часть этой болтовни – ложь. Без указа от человека, которому доверяет Альвомир, этот гигант и мухи не обидит. Ненависть, злоба, что-то личное к людям – это не об Альвомире. Он живет в своем мире, где есть безусловно хороший – Эйрих, а есть плохие люди, которых надо побить топором – те, на кого укажет безусловно хороший Эйрих. Нет, гигант может злиться, но вся ярость довольно быстро сходит на нет, обычно прямо вместе с объектом для ненависти. И вновь Альвомир

погружается в собственный добрый мир, где тепло, много еды и есть Эйрих, который точно не даст его в обиду.

«Счастливый человек…» – подумал Эйрих.

– Я приношу свои извинения за произнесенные слова, – покладисто поклонился Феомах. – Я еще недостаточно хорошо владею готским…

– Тогда говори на латыни, – процедил Эйрих на латыни. – Ты хочешь сказать, что я сказал неправду? О-о-очень аккуратно выбирай слова для ответа.

Иоанн прикрыл рот и начал лихорадочно соображать. Он уже успел узнать, что у готов очень легко получить вызов на поединок. Некоторым достаточно и косого взгляда…

– Я хотел сказать, что ты не знаешь всей правды, – заговорил римлянин на родном языке. – Меня не посылали на смерть. Флавий Антемий наказал мне, чтобы я вернулся и доложил об успехе или провале.

– Малозначительно и маловолнительно, – вздохнул Эйрих. – Никак не тянет на всю правду. Что-то подсказывает, что ты это придумал только что.

– Христом клянусь! – перекрестился Иоанн.

– Мало веры римским клятвам, – произнес Эйрих на латыни, а затем перешел на готский. – Вы и мать родную в рабство продадите, если речь пойдет о собственной шкуре. Отец, доверять римлянам нельзя. Вот этот, он предаст тебя сразу, как только окажется за стенами Константинополя.

Оторвав ножку куропатки, он начал сгрызать с нее жирное мясо.

– Они видят в нас только угрозу, – продолжил Эйрих, расправившись с ножкой. – Варваров. Потому что между нами слишком много зла.

– Ты солгал мне, Иоанн? – спросил Зевта совершенно иным тоном.

– Я не лгал! – воскликнул римлянин. – Я и правда могу наладить связь с очень знатными людьми в Константинополе! У вас ведь есть золото, так? Я могу наладить покупку железа, оружия и броней! Вам ведь нужно все это?

– Не то чтобы сильно… – произнес Эйрих.

– Я думал, что у нас согласие, Иоанн… – разочарованно произнес Зевта. – А ты, оказывается, все это время говорил как римлянин…

Зевта искренне расстроился. Готы не привыкли к такому ведению дел. У готов все просто и понятно: мужчина, если он достоин держать топор и щит, должен отвечать за свои слова и не ронять их напрасно. В этом их коренное отличие от римлян.

Аларих, каким бы хитромудрым готом ни был, тоже ведь пытался договориться, надеялся на взаимную честность, на права федератов и немного земли…

– И опять ты прав, Эйрих, – произнес Зевта. – Как ты настолько глубоко проникаешь в суть людей?

– Книги, отец, – ответил мальчик. – Их пишут те, кто умнее всех в этом зале. И иногда мне кажется, умнее всех вместе взятых. Я хорошо узнал римлян по книгам, поэтому для меня не секрет, что движет нашим Иоанном. Он хочет в Константинополь. На коне, с золотом, серебром и радостными вестями о том, что готы потеряли много воинов, что готы теперь не побеспокоят рубежи империи еще несколько месяцев…