Чингисхан. Сотрясая вселенную

RedDetonator

Не прибудь Эйрих так вовремя, не взялся бы даже размышлять на тему, как далеко это все могло зайти…

– Но не будем об этом, – решил он. – Как идет объединение деревень?

Это один из важнейших вопросов, потому что Эйрих знал: чем больше соберет деревень Зевта, тем больше воинов будет в их большом походе на Италию.

– Пришлось убить или ранить еще двадцать славных воинов, но зато теперь под моей рукой тридцать шесть деревень, – сообщил Зевта с нотками самодовольства. – Если посчитать, то это примерно шестнадцать тысяч человек. Наш ульс… тьфу… улус самый большой. Это сильно меньше, чем у Алариха, но больше, чем у остальных остготов. Кое-где воины сохранили лошадей, поэтому у

нас теперь есть кавалерия. Можно было и пойти на запад, но еще слишком рано…

– Надо идти, пока есть шанс, – произнес Эйрих. – Кто вообще может знать наперед, что произойдет следующей весной? Будет ли вообще для нас весна?

– Надо выждать, – стоял на своем Зевта. – Хотя бы пару лет, чтобы нагулять жирок для долгого похода.

– Гунны уже присылают купцов, – сообщил Эйрих.

Зевта не понял. А вот Иоанн что-то понял. Видимо, знает, как действуют гунны. Но откуда?

– Иоанн, – произнес Эйрих. – Как действуют гунны, прежде чем начать вторжение?

Римлянин увидел в этом отличный шанс оказаться полезным:

– Сначала они присылают разведку, чтобы все разузнать. Где и какие деревни, сколько воинов в деревнях, как далеки деревни друг от друга, какие отношения между правителями и прочее.

– Разведчики? – переспросил Зевта.

– Да, обычно это купцы, – кивнул Иоанн. – Купцы ведь неподозрительны.

Зевта посмурнел. Теперь он все понял.

– Почему ты молчал раньше? – спросил вождь.

– Я не думал даже, то есть не знал, что все эти купцы от гуннов, – начал оправдываться Иоанн. – На лицо я ведь их не отличу…

– Скоро гунны будут точно знать, что у нас тут и почем, – вздохнул Эйрих. – Надо либо уходить очень скоро, либо принимать бой.

Вождь крепко задумался. Весь хмель из его взгляда выветрился моментально, потому что нет ничего более отрезвляющего, как внезапный страх от осознания гибельности своего положения.

– Теперь, когда об этом знают все в бражном доме… – тихо прошептал Зевта. – Мы не можем просто бежать. Это урон чести.

Вот это готское представление о чести, напрямую идущее из древности, когда они поклонялись старым богам и еще не отринули их в пользу Христа, было не до конца понятно Эйриху. Двойственность его даже раздражала, потому что напоказ все готы правоверные христиане, а как что-то случилось…

– Честь – это для живых, – произнес Эйрих. – У мертвых же чести нет. Совсем как у римлян.

– Грехи Миджунгардса [53] … – с отчаяньем прошептал Зевта. – Почему сейчас?

Отец редко ругался и еще реже поминал старую веру. Он действительно понял, что все серьезно и гунны практически на пороге. Эйрих подозревал, что Зевта надеялся на то, что их оставили в покое и можно спокойно пожить хоть сколько-нибудь. Увы.

– Потому что такова жизнь, – пожал плечами Эйрих. – Так что мы делаем?

53

Миджунгардс (готск. Midjungards) – это слияние слов midjuna и gardaz, формирующих вместе выражение «круг земной» или «земляной вал», по версии исследователя Файста, написавшего об этом в 1909 году, но дальнейшие разбирательства привели к тому, что было установлено приближенное к реальности значение: «срединная ограда» или «срединные врата».

В мифологии готов, как и у всех древнегерманских племен, midjungards – это мир людей, срединная земля. У скандинавов это же понятие обозначает Мидгард. В общем-то, именно через древнегерманские языки и выясняется, что мифология скандинавов – это не их уникальная и оригинальная придумка, а

о Вотане и Тире певцы складывали песни еще до развала Западной Римской империи. И о Хель тоже. И о Вальгалище, куда могут войти только самые из самых.

28 февраля 408 года нашей эры, бывшая римская провинция Дакия

Улдин сидел на седле и с безразличным взглядом наблюдал за тем, как танцуют римские девицы. Они уже слегка постарели, а сегодня еще и ослабли, так как он заставил их танцевать весь день. Нужны новые, молодые и полные сил. Но римлянки ему уже поднадоели…

«Крепкие бабы есть у готов», – подумал Улдин с предвкушением.

И предвкушение его было не на пустом месте, потому что сегодня пришли вести от его сына Руа, ходившего с купцами на юг, за реку.

Предатели из готов устроились хорошо и начали обрастать жирком… Они поставили множество деревень, которые можно всласть пограбить и спалить. Не то чтобы это было необходимо, но очень хотелось, поэтому должно быть сделано.

«Засиделись, – подумал Улдин. – А степь тут хорошая…»

Невольно он вспомнил о степях, откуда был родом. Сухие травы, терпкий запах… Тряхнув головой, Улдин поднял руку в останавливающем жесте.

– Принесите мне вина, надоело, – процедил он сквозь зубы.

В юрту вошли Октар и Мундук. Эти двое с детства были чуть ли не на ножах, но за последние несколько лет необычайно сдружились. Видимо, решили «дружить» против Руа, третьего брата.

«Не понимают, дурни, что их по отдельности перебьют как щенят, и ладно бы какие-то римляне или другие чужаки… – подумал Улдин с горечью. – Свои же перебьют, почуяв, что братья порознь…»

Сам он тоже имел не лучшие отношения с братом Харатоном, а старший брат Калла вообще умер, потому что они «дружили» против него. И прямо на глазах Улдина история повторяется вновь.

– Где пропадали? – недовольно спросил Улдин. – Ваш брат донес до меня сведения, что у готов отлично идут дела. Пора бы уже взять их за волосы и вспороть им поганые предательские глотки…

Глава двадцать первая. Старейшины и народ готов

28 февраля 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

Повальная пьянка все же состоялась. Несмотря на то что Зевта полностью осознал грозящую беду, отменить празднование возвращения сына он не мог. Поэтому брага потекла рекой, и почти вся деревня пила непрерывно, позавчера, вчера и сегодня.

Эйрих же в пьянке не участвовал, потому что строго придерживался собственных принципов, обретенных еще в прошлой жизни. Веских причин менять их у него не было, потому что его отношение к алкоголю никак не изменилось: будь Брета менее подвержен пьянству, не умер бы от рук вероломных римлян.

– Приготовь коня к прогулке, Виссарион, – приказал Эйрих.

Он проснулся час назад, умылся, позавтракал и начал готовиться к конной прогулке, чтобы Инцитат не застаивался подолгу. Хороший конь требовал хорошего обращения.

Сегодня, возможно, будет последняя поездка без стремян, потому что деревенский кузнец Смида должен уже закончить работу.

«Странный у Смиды [54] , конечно, был отец…» – подумал Эйрих.

Видимо, еще при рождении сына Гадраск был уверен, что ребенок обязательно станет кузнецом, а не выберет стезю воина.

54

Смида (готск. smi?a) – кузнец.