Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя
Шрифт:
Державшийся рядом с нойоном, по его правую руку, Саахар-мэргэн, пожилой десятник из его нукеров, еще издали заорал на подростков:
– А ну, тихо!..
Толпа враз смолкла.
– Вы что, на игры собрались, что ли? – бурый от злобы, с выпученными глазами, надрывно кричал Саахар, подъезжая. – Или вас по домам отправить, чтобы сидели вместе с матерями и не высовывались?
В застывшей тишине взрослые вклинивались в раздавшуюся толпу молодых.
– Тому, кто в степи издаст хоть один лишний звук, я повелю отрезать язык, – громко сказал
Взрослые воины с невероятной быстротой, часто сдабривая свои повеления режущими ударами толстых плетей по спинам замешкавшихся, разбили толпу подростков на десятки и встали во главе. Даритай, дождавшись тишины, напомнил:
– Запомните все, слово десятника – закон. За нарушение приказа – смерть.
Подростки, до которых, наконец, дошло, что сейчас не до веселья, судорожно глотали слюни, со страхом поглядывая на своих десятников.
«За тремя ворами погнался, а заважничал так, как будто объявил войну чжурчженскому хану. – Во тьме Тэмуджин с неприязненной усмешкой посматривал на дядю Даритая, горделиво восседавшего на своем жеребце. – Не знающий увидит и подумает, что целый тумэн в поход ведет…»
– Ты будешь при мне, – сказал ему дядя еще в курене, когда Тэмуджин, только что вернувшийся от генигесов, услышал шум и подошел к юрте Даритая.
Нукеры, направленные по следу воров, с наступившей темнотой потеряли его, и теперь четыреста всадников шли сплошною цепью от куреня на юг, растянувшись перестрелов на пять в ширину.
Даритай с кучкой нукеров следовал позади, приотстав от цепи на четверть перестрела. Тэмуджин держался по его левую руку, как тот велел. Он догадывался, почему дядя держит его рядом с собой: чтобы потом, когда приедет отец, рассказал ему, как Даритай быстро поднял всех в курене и облавил воров.
Тэмуджин теперь досадовал на то, что попался на глаза дяде. «Не повезло сегодня, – думал он, рыся рядом с ним. – Сейчас был бы со своими и еще, может быть, прямо на воров вышел…»
Он вглядывался в темноту и пытался рассмотреть идущую впереди цепь; чутко вслушивался в доносящийся оттуда невнятный топот копыт. Они дважды нагоняли ее, и тогда Даритай злобно ругался под нос и посылал нукеров вперед, чтобы поторопили подростков:
– Быстрее гоните их! Отхлещите хорошенько плетьми!
Те, отпуская поводья, подобно охотничьим собакам вырывались вперед, и в темноте раздавался свист плетей вперемешку с чавканием витых ремней по крупам и спинам, и цепь быстро исчезала во тьме.
А Даритай с нетерпением посматривал на запад, где небо медленно затягивало чернотой, закрывая звездный свет.
– Пошли кого-нибудь на левое крыло, – обернулся он назад, к Саахар-мэргэну. – Пусть передадут, чтобы мимо этих двух озер не проехали и камыши как следует осмотрели.
Саахар, не сбавляя хода, своей непомерно толстой плеткой указал на крайних слева, негромко прохрипел:
– Вы двое поезжайте и хорошенько присмотрите за всем, там одни щенки малые.
Двое всадников молча отделились и порысили на восток, скрывшись скоро за увалом.
«Надо было отпроситься и поехать с ними, а оттуда к своим!» – запоздало встрепенулся Тэмуджин. Он уже собирался было обратиться к дяде, но в последний миг удержался: люди рядом, скажут еще, что у Есугея сын вырос, а порядков не знает, просится туда, куда захотелось.
– Кто-то едет сюда, – негромко сказал один из нукеров.
– Где? – вздрогнул в седле Даритай. Он повел головой по сторонам и, не увидев ничего, быстро обернулся назад.
– С той стороны, – молодой нукер показал рукой направо.
– Я их вижу, – нукер рядом с ним высоко приподнялся в седле и, наклоняясь вперед, всматривался туда. – Двое их… Сюда едут. Наши, должно быть, только почему-то они отстали. Цепь-то далеко вперед ушла.
Даритай натянул поводья и за ним все остановили коней. Лошади замерли без звука, и в наступившей тишине глухо доносился приближающийся стук копыт.
Подъехали двое. Один передал поводья другому и сошел с коня.
– Даритай-нойон, – пожилой мужчина держал на вытянутой ладони темный комок размером с гусиное яйцо. – Мы нашли свежий аргал.
– Где нашли? – Даритай наклонился вперед, придерживая поводьями мелко перебиравшего ногами коня.
– На середине нашего крыла, – мужчина указал плеткой через плечо. – Отсюда почти прямо на запад, около перестрела будет.
– Дай-ка сюда.
Даритай взял в руки темный комок.
– Теплый еще, – обрадованно сказал он и оглянулся на Саахара. – Они близко!
– Скоро будут в наших руках, – угрюмо отозвался тот, подъезжая. – Если вы мне позволите, я прямо здесь им правые руки по плечи отсеку.
– Отсечешь, если суд старейшин решит, – назидательно сказал ему Даритай. – Чужих хоть на месте убивай, а если это свои, наказание им должны дать старейшины.
– Тогда хоть посмотреть на них, – проворчал Саахар. – Узнать не терпится, кто это у нас по-лисьи воровать научился.
– Да уж и так видно, кто эти воры, – сказал пожилой мужчина, привезший аргал.
– По чему же это видно? – голос Даритая недоверчиво прозвучал в темноте.
– А вы чуете, чем пахнет аргал? – мужчина почтительно склонился. – Понюхайте, от него отдает солончаковой травой. От наших коней так не пахнет.
– Солончаковой, говоришь? – Даритай поднес к лицу темный комок. – Верно, это от нее так отдает.
– Теперь ясно, откуда эти воры! – хлопнул себя по бедрам Саахар. – С озера Цэгээн, туда они и направляются.
– Тайчиуты! – возмущенно заговорили нукеры.
– Ну и родственники…
– А может, не они это?
– А кто, если не они? Поблизости других солончаков нет.
– Разве что на Керулене…
– Не-ет, керуленские прямо в гнездо к нам соваться не станут.
– Зачем им это? Они где-нибудь с краю отхватили бы.