Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя
Шрифт:
– А ты мне не указывай, брат Есугей, – повысил голос Алтан. – Пока еще не выбрали тебя ханом. И еще неизвестно, кто им будет. Пощипал тебя Таргудай, смотри, как бы совсем не придавил…
Охваченный внезапным бешенством, Есугей потянулся к нему через луку седла, схватил за ворот косульей рубахи и сдернул его с лошади. Алтан тяжело упал под ноги коню. Есугей быстро сошел на землю, рывком приподнял его, поставив на ноги.
– Таргудай пощипал, говоришь? – И с силой ударил его в грудь.
У Алтана побурело лицо, он захрипел, хватая ртом воздух.
– Как бы не придавил,
Тот отрицательно замотал головой, глядя перед собой помертвевшими глазами.
– Запомни, младший брат, – Есугей держал увесистый коричневый кулак перед лицом подавленного Алтана. – Буду я ханом или нет, не знаю, но старшим братом над тобой останусь навсегда.
– Прости, брат, за глупый язык, – протрезвевшим голосом бормотал Алтан. – Вино в голову ударило.
– Смотри, не забывай, а то будешь получать у меня, как в детстве получал. Помнишь эти мои руки?
– Помню, брат.
– И никогда не забывай.
Есугей неторопливо сел на коня и, не оглядываясь, поехал домой.
«Зачем я с ним связался? – с запоздалым сожалением он усмехнулся про себя. – Ну, теперь уж больше ни с кем не буду ругаться. Дядя наказал жить мирно, я согласился, а сам не отъехал сотни шагов, как Алтана побил, хоть и за дело. Дядя услышит, не одобрит…»
Алтан, подняв с земли поводья коня, ненавидящим взглядом смотрел ему в спину, шепча угрозы сквозь белые острые зубы.
За юртами, не смея выглядывать, шушукались люди. У кого-то из юношей сорвался короткий смешок и тут же умолк.
В бессильной злобе Алтан сел на коня и, не глядя по сторонам, двинулся дальше.
VIII
О том, что произошло в табуне между Тэмуджином и Бэктэром, из домашних знал один Хасар. Побаиваясь гнева старшего брата, он помалкивал об этом, выжидая, что будет дальше, исподтишка наблюдая за обоими. В себе он уже давно держал злобу на наглого Бэктэра, который не упускал того, чтобы пристукнуть его незаметно от других. Прошлой зимой он до крови избил его за утерянную в сугробах стрелу, и Хасар не забывал обиды. А после драки между братьями, зная, что Тэмуджин не оставит выходку Бэктэра без отместки, он терпеливо ждал случая, чтобы присоединиться к брату и вместе с ним отомстить своему обидчику.
Тэмуджин, обдумывая происшедшее в табуне, все больше осознавал, каким опасным врагом становится Бэктэр, и это оседало в его мыслях вязкой, неотстающей тревогой.
«А не он ли меня предаст, как говорили шаманы? – втайне размышлял он. – Если у него уже сейчас такие выходки, что от него ждать во взрослые годы? И колдовать на брата не могу, предки не одобрят. Да и шаманы запретили».
Бэктэр в первое время после драки замкнулся в себе, затаился, ожидая отцовского наказания, но увидев, что ни Тэмуджин, ни Хасар не собираются разглашать это дело, воспрянул духом. Обрадовавшись, что показал брату зубы и все обошлось удачно, он осмелел и теперь смотрел на Тэмуджина с новой, едва скрываемой усмешкой в своих хищных рысьих глазах.
Внешне ни один, ни другой не изменили своего поведения, при взрослых по-прежнему перебрасывались двумя-тремя словами, но оба твердо знали: дружбы между ними уже никогда не будет. Оба знали, что пока они во власти взрослых и живут в одном айле, вынуждены уживаться, но как только повзрослеют, то разделят отцовское наследство и разойдутся по разным сторонам. И тогда, кто знает, может быть, и мечи им придется скрестить между собой.
– Давай, брат, убьем Бэктэра, – как-то вдруг нарушил его мысли Хасар, когда они вдвоем гнали коров из степи к вечерней дойке. – Я уже придумал как: заманим его в степь, подальше от людей, будто на охоту, и нападем с обеих сторон.
Коровы, тяжело нагрузившиеся за день, сами вышагивали по знакомому пути, и братья медленно ехали рядом, соприкасаясь стременами. Тэмуджин взялся было за плетку, чтобы заставить брата замолчать, но, взглянув на него, понял, что тот говорит не попусту.
– За тебя, брат, я вот этой рукой любому человеку вырву сердце, – растопырив перед ним грязные пальцы с длинными черными ногтями, он поднял взгляд к небу и громко произнес клятву: – Пусть Ясал Сагаан Тэнгэри пронижет меня огненной стрелой, если я вру!
Засунув плетку обратно за голенище, Тэмуджин внимательно, будто впервые, разглядывал Хасара. «За что я так сержусь на него? – подумал он. – За то, что посмел думать, что я один не справлюсь с Бэктэром? А ведь он уже вырос и стоит за меня, а когда повзрослеет, пожалуй, силой не уступит Бэктэру…»
– Пока не нужно, – коротко сказал Тэмуджин. – Посмотрим, что он еще покажет нам.
И сразу почувствовал облегчение, обрел обычную свою уверенность. С того дня он по-новому стал смотреть на Хасара: вот кто будет его опорой против недругов. «Уж он-то меня не предаст, – глядя на него, думал Тэмуджин. – Через несколько лет он всем будет внушать страх, раз уже сейчас такие дерзкие мысли в голове своей носит. Нужно его возвысить, и никакой Бэктэр не будет помехой».
IX
Тэмуджин вошел в юрту и сразу почувствовал что-то неладное. Мать, со своей стороны очага, отрешенно смотревшая перед собой, коротко взглянула на него и снова отвела взор. Отец с хоймора оглядел его исподлобья и движением головы приказал сесть рядом.
Долго стояла тишина. Мать сдержанно вздыхала и время от времени пристально посматривала на него.
«Про драку с Бэктэром узнали, – решил Тэмуджин и, сделав бесстрастное лицо, быстро обдумывал, как отвечать на вопросы. – Если накажут, то обоих… Сониды все живы… Больше ничего не было».
Нудно тянулось время. Большая черная муха, залетев в дымоход, злобно вызванивая, металась по юрте, ища выхода. В айле Даритая время от времени протяжно ржал молодой жеребец, которого еще в полдень Тэмуджин видел у новой коновязи.
Отец неторопливо допил хурунгу и со стуком поставил бронзовую чашу вверх дном.
– Ну, сын мой, – повернувшись к нему, он посмотрел ему в лицо. – Ты уже большой. Пора тебе жениться и завести детей.
Тэмуджин застыл с приподнятой рукой, забыв почесать вдруг зазудивший висок, и молча переводил взгляд с отца на мать.