Чиновник для особых поручений
Шрифт:
Послышались чьи-то шаги. Керенский, резко повернувшись, шагнул навстречу. Вошёл князь Дмитрий Иванович Шаховской, министр государственного призрения.
— Секретарь ваш куда-то отлучился, — пояснил он на вопросительный взгляд Керенского. — Там генерал Потапов просит его принять.
— Благодарю вас, Дмитрий Иванович, — склонил голову военный министр. — Не сочтите за труд, передайте — пускай заходит.
Шаховской, кивнув, вышел.
«Потапов, — потёр лоб Керенский. — Из военной разведки. Сейчас начнёт жаловаться на развал дисциплины
— А, здравствуйте, Николай Михайлович, проходите, пожалуйста.
— Господин министр, разрешите.
— Да полноте, господин генерал, оставьте вы этот тон, мы же не на смотровом плацу. С чем пожаловали? Что-то важное?
— Чрезвычайно, — лаконично ответил Потапов и, достав из кармана плотный конверт, протянул его Керенскому.
— Этот пакет час назад мальчик лет десяти передал дежурному офицеру. Задержать не удалось, да, в общем-то, и не пытались. Поскольку адресатом был указан я, его, не вскрывая, доставили моему помощнику.
Военный министр с любопытством заглянул внутрь и вытащил несколько фотографических карточек. Его бросило в жар, на лбу выступила испарина. Дрогнувшими пальцами он сунул карточки обратно в конверт и, словно гадюку, отшвырнул на стол. Глубокий выдох сквозь стиснутые зубы и многоопытный адвокат Керенский снова овладел своими эмоциями.
— Поразительно, как низко могут пасть люди, — он брезгливо покривился. — Меня не запугать такими фальшивками, совесть моя чиста.
«Про мальчишку врёт, конечно, — просчитывал он в уме варианты. — Сволочь, как подловил. И смотрит, как ни в чём не бывало. Вот же, мерзавец!»
— У вас ещё что-нибудь, Николай Михайлович?
— Да, с вашего позволения. Вопрос не терпит отлагательства, — пенсне на носу Потапова хищно блеснуло, резко диссонируя с извиняющимся тоном.
— Я весь внимание, — Керенский привычно заложил правую руку за борт френча.
— На десятое июня готовится массовое выступление рабочих и солдат, инспирируемое большевиками.
Александр Фёдорович не смог сдержать победной усмешки. Эх, а ещё генерал! Ну, как слепые кутята, честное благородное.
— Ну, что вы, господин генерал, — он пожал плечами. — Совсем уж нас за ничто держите. Знаю я про это выступление, а как же. Да, собственно, его и не будет, принято решение об его отмене.
— Выступление будет, — не обращая внимания на ужимки министра, спокойно сказал генерал. — Одновременно выступят вооружённые рабочие с нескольких заводов, но это так, пушечное мясо. Их бросят на пулемёты, а потом, ну, что будет потом, вы понимаете. Наготове первая пулемётная рота, кронштадтские морячки. Сводное подразделение из остатков 11-го конно-артиллерийского полка, 2-го саперного батальона и Сандомирской пехотной дивизии захватывает ставку. Полагаю необходимым принять срочные меры. Только.
— Что ещё? — резко повернулся к нему Керенский.
Больше
— Князю Львову не достанет духу принять жёсткие меры. Подавление мятежа — это не земгусарами командовать. Единственным человеком, способным на это, я полагаю вас. _- Ваши предложения, господин генерал?
Глава 22. Парламентёры
— Странный вопрос, — голос Керенского был холоден и спокоен. — Если он повернёт войска против рабочих, значит, он явный контрреволюционер. Но я вас уверяю.
Голос оборвался, пластинка продолжала крутиться под тихие щелчки дошедшей до конца записи иглы.
— Диска не хватило, — пояснил Стас. — Любит же он поговорить.
— Да, уж, — хмыкнул Корнилов. — Чего-чего, а этого не отнять. Ну, как я понимаю, вызов в Ставку с моим новым назначением связан?
Он показал на конверт, белеющий на столе. Сизов молча кивнул. Он вдруг почувствовал страшную усталость — достало всё, особенно, события последних дней.
10 июня демонстрация, всё-таки, состоялась. Только всё пошло наперекосяк. Блейхман со товарищи, глубоко уязвлённые изгнанием из типографии, не придумали ничего лучше, как захватить её повторно. При этом, кронштадтские матросы, на которых возлагалось столько надежд, забыли про демонстрацию и кинулись выручать «братишек». Комендант Петербургского гарнизона Половцев, не ожидая серьёзного сопротивления, прибыл туда с небольшим подразделением и нарвался на агрессивно настроенных кронштадтцев. Стычка кончилась быстро. Уцелевшие солдаты отступили, унося тяжело раненного коменданта.
С этого момента ситуация полностью вышла из-под контроля. То, что произошло дальше, можно было обозначить, как войну всех против всех. Первая пулемётная рота вышла не демонстрацию с оружием. Заместитель Половцева, уяснив, что шутки кончились, двинул на них войска. И, рабочие колонны, не ждавшие подвоха, попали, что называется, «под раздачу». Фактически, так называемые «июльские события» произошли на месяц раньше, только жертв было несказанно больше. На следующее утро Временное Правительство в полном составе подало в отставку. В новый состав Правительства «из бывших» вошёл только непотопляемый Керенский.
— Вне всякого сомнения, Лавр Георгиевич, — Стас потёр рукой немеющее лицо.
— Как это вам удалось такого хитрована подловить? — с любопытством посмотрел на него Корнилов.
— Это не я. Это Потапов со Сталиным чего-то вымудрили. Я сам подробностей не знаю. А вы, что, сомневались, всё-таки?
Корнилов хитро прищурился, прошёлся по кабинету взад и вперёд, остановился, заложив руки за спину.
— Ну, не то, чтобы сомневался, однако, несмотря ни на что, верилось с трудом. Я, конечно, понимаю, что у господ адвокатов совесть — понятие насквозь отвлечённое, но чтобы настолько!