Чины и деньги
Шрифт:
Весь свет опустел для меня с тех пор, как ее нет со мною. Служба, товарищи, занятия, все подробности жизни стали мне тягостны и ненавистны. Не знаю, не придумаю, чем скоротать все эти дни с бесконечными их часами, которые тянутся для меня медленнее, нежели для отверженных душ ада их несменная вечность! Мне кажется, что, подобно им, я нахожу роковое неумолимое "всегда"
на своих часах, потерявших для меня все свое значение, всю свою цель. Встаю утром изнеможенный, без бодрости, без цели; ложусь вечером в отчаянии, убитый скорбью. Ничто не может вывести меня из моего каталепсического забытья, ничто не может прервать мое мрачное раздумье,
Как мучительно оно, это небытие, следующее за сильным волнением, за знойною порою любви! Как трудно возвращаться к вялой вседневности после тревожных, но обворожительных часов упоительного блаженства! Как вся жизнь кажется будничною, когда сердце знало светлые праздники! Одни воспоминания согревают мою озябнувшую душу лучом протекших радостей. Мечтаю о ней, привожу себе на память ее речи, ее взоры - все, все, что очаровало меня... И когда, погруженный в думу минувшего, я теряю чувство настоящего, тогда только свинцовая рука тоски отлегает от сиротевшего сердца. Она, Она! К ней, к ней!
– вот все, что могу сообразить взволнованною, убитою душою!
Недавно, открыв нечаянно какой-то французский кипсек, я попал на следующие стихи:
Un souvenir, une esperance,
Voila le passe, le present
[Воспоминание, надежда - вот прошлое, вот настоящее (франц.)].
И эти слова, так кратко, так хорошо выражающие мое положение, глубоко врезались в моей памяти. Да, воспоминание и надежда - вот что поможет мне дожить, домаяться до конца этого ссылочного года...
Но, невзирая на все мои мучения, я не променял бы моего нынешнего положения на спокойную беспечность моего прежнего равнодушия. Не мне ли любовь ее, любовь, которая озарила меня небесным светом, и ее сердце, которое обещает мне так много радостей на поприще бытия? не принадлежит ли мне она, исполнительница всех моих мечтаний!
Сестра! я жду и надеюсь, и ты жди и надейся со мною.
II
Отрывки из дневника Вадима
Москва, 8-го января, 18.. г.
Полночь
Москва! Я опять в Москве, опять в своем любимом месте, в этом незабвенном городе..: Здравствуй, Москва! Я опять дышу твоим упоительным воздухом, не этим вещественным воздухом, что глотают безотчетно все и каждый, но воздухом твоего радушного гостеприимства, твоей привольной, непринужденной жизни, и грудь моя, долго стесненная, с восторгом вдыхает простор и радость.
Москва! не ты мне жизнь дала, не тебя впервые встретили мои младенческие взоры, когда они любопытно стали озираться на божий свет и спрашивали у всего окружающего новых мыслей, неведомых впечатлений; но ты - родина моего сердца, но ты меня усыновила, прекрасная, в дочерях твоих нашел я осуществление моей мечты - и вечную благодарность пробуждает во мне твое заветное имя! Так вот они, места, где блеснул луч неизведанного дотоле счастья! Как здесь хорошо! Как легко жить здесь!
Счастье?.. Что такое счастье? Ужели я еще помню, что оно?
ужели следы его во мне не поросли тернием с тех пор, как его сменили разлука и страданье? И точно ли счастье озаряет теперь мою душу? Что значит оно, это неполное, с горечью перемешанное чувство, которое так смутно волнует мои думы, так сильно бушует в моей груди? О, нет! это - еще не самое счастье, это - только прообраз его, только предсказанье о нем! Это - только надежда, возможность близкого счастья. Но эта надежда, не есть ли она сама восхитительное ощущение, не есть ли она величайшее благо, когда она заверяет мне все будущее?
Будущее - тому год, оно было светящеюся точкою, затерянною в непроницаемой мгле, неверным болотным огнем, ведущим бедного путника к обману - статься может, даже к смерти, а теперь оно - ясная, блестящая звезда, разливающая лучи теплой отрады, многообетная, многодающая! Черные дни прошли - спасаемый любовью, я пережил срок разлуки, срок испытаний: теперь я здесь, и скоро, скоро Вера моя, не только сердцем, но всеми узами неба и земли!..
Но зачем же этот невольный страх, порою так неотразимо обвивающий мое сердце? Какой черный демон нашептывает мне слова сомнения, слова отрицания? "Что будет с тобой, что ждет тебя здесь?" - говорит он, и дрожь бежит у меня по всем членам.
Прочь, прочь, дух злобного подозрения! Я не слушаю твоих намеков, я глух к твоему навету, я хочу внимать одному доверию, одной радости - я доволен, я счастлив, я близко от нее!
Нет! она не переменилась, она не должна, не может перемениться, она знает всю любовь мою... Знает?.. Безумный! Но когда и где, какими словами мог ты выразить ей ту необъятную страсть, которая горит в тебе так пламенно, которая так тесно срослась с раскаленным твоим сердцем? Откуда взял ты пламя, чтобы описать пламя? О, если бы мне было можно хоть на миг вынуть из груди мое сердце и бросить к ее ногам, чтобы она сама в нем про-, читала... Но она может понять меня, может, если любит - не говорю, наравне со мною, потому что я недостоин, я не должен быть любим, как любима она, а в любви ее мне ли сомневаться, мне ли, знавшему все изгибы ее чистого, пламенного сердца, испытывавшему самоотвержение ее души? Я верю в нее... я верю ей, и счастью, и всему... в моей душе столько радости, что в- ней нет места холодному подозрению!
Как медленно бегут часы... Только четверть третьего!.. И еще целый круг ровно движущейся стрелки на неумолимом циферблате, пока нам позволено будет смеяться!.. Время, время! не можешь ли ты хоть раз исполнить мольбу человека и пожертвовать ему эти ночные минуты, которые недвижный сон и без того отнимает у твоей власти?
Вот целый год, что мы не виделись, год, в котором каждый день, каждый час, каждое мгновенье пересчитал я страданиями, порывами мятежной тоски, нападениями неотразимой скуки, год, который показался мне вечностью, и что же? Его угрюмое воспо минание почти совсем исчезло при мысли о скорой встрече с нею...
Да, память мрачных дней ненастья, как поздний снег при блеске солнца, тает и теряется, когда засияет светило радости. Ждет ли она меня? Но как ей не ждать, когда у нее залогом моего возврата не только все поруки любви, но и клятва, священнейшая всех - честное слово человека, который никогда не позволял себе упоминать о чести легкомысленно! Да, с самодовольством слышу я свидетельство моей совести: она говорит мне, что во всех будуарных приключениях, во всех котильонных пристрастиях я сохранил уважение к самому себе и не унизил всуе слова "честь". Я лгал, я обманывал единственно тех, которые хотели быть обманутыми, но никогда клятва не подтверждала моих речей, и тайный голос предчувствия всегда берег чистоту моих обетов для чистых признаний любви истинной. Вера, первая Вера услышала от меня эти обеты, эти клятвы - ни одна другая не слыхала их... И вот я выручил мое слово, я возвратился, - и не без пожертвований!