Чиста пацанская сказка
Шрифт:
– А вас, фюрст Шнобель, я попрошу остаться.
Инстинктивно куда-то рванувший со всеми фюрст, отдуваясь, вернулся к Марату.
– Эй, пастор! А ну, вернитесь! Па-сто-о-ор! Как его, фюрст? Э, пастор Шланг! Хальт, суч-ч-чара! Цурюк!!!
Дождавшись, когда глаза охваченного всеобщим порывом обретут осмысленное выражение, Марат с угрожающим холодом в голосе поинтересовался у попа:
– Герр Шланг, мне кажется, что вы здесь не просто так живете, да? Хлеб кушаете, воздухом дышите, а? Ходите спокойно…
Пастор в немом изумлении таращился на Марата, хватая ртом воздух.
– Я ответа не слышу.
– с жутковатой улыбочкой, от которой сфинктер патера
– Ко мне обращаются не "герр", а "патер"… - не найдя ничего лучшего, проблеял Шланг, живо напоминая при этом жесте отчаяния лабораторную мышь, залупившуюся на ухмыляющегося бегемота.
Тотчас его рвануло вперед, и, как ему показалось, немного приподняло над грунтом.
– Я с тобой не обращался еще. Или ты работаешь, как тебе положено, или я тебя удавлю на твоих же кишках. В полном соответствии с рекомендациями товарища Руссо, изобретателя идеи гуманизма. Я внятен?
– Д-да… - почему-то сразу поверил новому фюрсту пастор Шланг.
– Опять не понял. Ты корешку в пивной отвечаешь?!
– Д-да, ф-фюрст…
– Прекрасно, патер. Значит, гуманизм пока отложим.
– улыбнулся фюрст, отпуская полуоторванный воротничок.
– Я… мне можно идти?
– Куда?
– снова удивился новый фюрст.
– Г-готовить п-празд-дник…
– Вы что, дорогой патер? Зачем? Уж с этим-то крестьяне превосходно управятся и без пастырского попечения. У вас другое положение в обществе, дорогой Шланг. Вы такая же власть, как и я - только духовная, не правда ли? И потом, вы же еще не узнали, зачем я вас пригласил.
– Я весь внимание, мой фюрст.
Марат приобнял пастора за плечо и повлек в сторону, доверительно втолковывая:
– Патер, ваша должность предполагает помощь населению, не так ли? Отлично. Значит, вы не можете оставаться в стороне от борьбы с заблуждениями относительно как властей земных, так и их представителей. Я читал в бумагах на фюрстсткую должность, что в особо тяжелых случаях здесь принято вешать - за шею и за ребро; еще как-то колесовать, я еще не знаю, как это дел…
Пастор торопливо перебил Марата, активно не желая развития столь неприятной темы:
– О майн фюрст! Эта норма формально существует, да; но фактически ее применяли последний раз еще…
– Кто сказал, что в последний?
– ответно перебил пастора Марат.
– Насколько я понимаю, это уже моя компетенция, дорогой патер. Но. Мне не очень хочется быть столь щепетильным в исполнении Хода. Наша с вами задача - не наказывать, но предупреждать! Уберегать склоняющихся ко греху, вовремя информируя соответствующие инстанции, вовремя поправлять встающих на скользкую дорожку, профилактика и еще раз профилактика, дорогой патер! Вы согласны, что это ваш долг как перед Кул-Тху, так и предо мной лично?
Отчетливо расслышав в теплом тоне фюрста возможность немедленного сеанса гуманизма, патер торопливо подтвердил - да, конечно же долг, а как же. Пяток золотых, подкрепляя рефлекс, перекочевал из кармана фюрста в рукав стихаря, и повеселевший Шланг величаво зашагал в массы, исполнять пастырские обязанности. Фюрсты же, сохраняя приличествующее достоиство, направились в Администрацию - подписывать бумаги.
– Как вам наш пастор?
– въедливо поинтересовался у нового фюрста старый, набивая трубочку Маратовским исфаганским; у него не особо выходило контачить с малость приборзевшим священнослужителем.
– Посмотрим, на показатели… - уклончиво ответил новый, и в свою очередь, задал вопрос, что называется - на засыпку:
– А че у нас с резиденцией?
– Ну-у,
– Не, погоди. Я на замок не претендую, но жить-то мне где-то надо. Ты где жил, когда сюда руководить приезжал?
Не особо утруждавшийся менеджментом барон приезжал в Цвайбире исключительно "на охоту" - так он называл секретные пьянки с цвайбирскими молодками, когда еще жива была его жена и приходилось шифроваться. Для пущего удобства неподалеку от села он выстроил "охотничий домик", который, впрочем, давненько уже не навещал - годы… Фюрст тут же закрутил задом - не мешало бы сперва вывезти оттуда пару возов имущества, прежде чем передавать новому владельцу, однако быстро спекся под напором контрагента, закаленного базарной практикой Шэнь Си и Гу Ань-дуня:…Эх, опять из семьи, а ведь не с неба упало, куплено ведь, за денежки…
Однако, вытянутым лицо достойного барона оставалось недолго: вначале его осветила вспышка потаенного озарения, тут же, впрочем, усомнившегося в ценности совершенного открытия; но так как родословная нашего храброго дворянина отнюдь не высасывалась из пальца рыночным писарем, озарения с сомнениями быстро сменило знаменитое тифтонское упрямство. С некоей толикой крестьянской хитрецы, заметим. Воспользуюсь авторским всемогуществом и приоткрою полог тайны над столь внезапными переменами в физиономии барона. Его осенило: "А почему, собственно, из семьи?!"
Загадочно улыбаясь, фюрст сообщил Марату:
– Дорогой сосед, вы не будете возражать - я собираюсь отдать теперь уже вашим людям несколько распоряжений по устройству ночлега?
…Че-то ты сука задумал…- насторожился Марат, соглашаясь и благодаря за любезность.
– …"Дорогой сосед", муси-пуси… Че тебе, интересно, надо с меня, а? Завалить меня ты обосрешься; за столом рядом будем - не отравишь, че тогда?…
Остановившись на крыльце поселковой Администрации, тойфель подозвал пробегавшего с корзиной стаканов крестьянина, одновременно любезно пропихивая Марата внутрь. Догадавшись в чем дело, Марат перестал вежливо упираться типа "только после вас", и прошел в сени, превращаясь в слух. Надо сказать, что не очень-то это помогло - фюрст тараторил как пулемет, да почти шепотом, да через слово употребляя диалектизмы. Единственное, что удалось дешифровать, был приблизительный общий смысл. Сперва речь и впрямь шла о Маратовом расквартировании, но затем замелькали "фройляйн" и "шнеллер"…Ага. Фройляйном по шнеллеру, значит. Единственную девственницу авторитетства срочно подтягивают на мероприятие. Интересно, почему - единственная девственница? На грозного папу наш фюрст не тянет, значит - страшна, как крокодил, не иначе… - с облегчением понял Марат.
– …Ну, че. Понял я тебя, сосед. Жалаешь меня подженить. Чтоб деревенька из семьи не ушла, да?..
Марат уже давно забыл - как это, быть женатым: оба его залета случились задолго до известных читателю событий, приведших его на Эту Сторону. Единственное, что накрепко засело в его голове, это смутные воспоминания: вроде бы, женатых чаще кормят, но за это надо постоянно "выносить ведро" и "уделять внимание", причем если с "ведром" все было более-менее ясно, то со "вниманием" трудно неимоверно - каждый раз эта фраза означает нечто новое. Однако нет благодатней почвы для подобных мыслей, нежели душа подсракулетнего парняги, малость приуставшего от суеты; тем более, что данное гражданское состояние легко обратимо…