Чистая душа
Шрифт:
У Камиля отлегло от сердца.
— Сейчас я спущусь к реке и почищу, — сказал он. — Достань из кармана брюк ножик.
— Нет, ты разводи костер, а рыбу я почищу сама. Давай ее мне. Ай-яй, очень уж большая! Неужели сам поймал?
— А кто же еще? Ты думала, я зря пропадал?
Гости оживились.
— Хороша будет уха! — сказал Сулейман, — Давай поможем, Хафиза, хозяйке. Иди-ка с ней. А мы тут о костре позаботимся.
Камиль вспомнил, что он еще не поздоровался с гостями.
— Извините, Фардана, — сказал
— Ничего, бывает, — ответил за нее Фуат.
А Фардана, как обычно, сразу нашлась:
— Никто не будет сидеть без дела. Иди-ка, Фуат, помогай собирать дрова…
Женщины спустились к реке. Сулейман остался расчищать место для костра. Камиль с Фуатом ушли собирать сучья в ивняковой роще.
— Помнишь наши мальчишеские годы? — спросил Камиль. — Помнишь, как мы, детдомовские ребята, выходили сюда и ели зеленую смородину, пока не набьем оскомину?..
— Да, были такие времена…
5
С детских лет они знали друг друга.
У Камиля в первую мировую войну убили отца. Во время голода в 1921 году умерли мать и родные, он остался сиротой и был отдан в детский дом. Из детского дома попал в интернат при семилетней школе в городе Ялантау.
Тут и познакомился с Фуатом. Они было одноклассниками.
Отец Фуата был учителем, сын с детства сдружился с книгами. Еще будучи трех-четырех лет, он удивлял родителей и гостей своими познаниями: знал все буквы, помнил много стихов, умел найти на карте города, озера и реки. И в школе обращал на себя внимание. Способного мальчика приметил заведующий учебной частью.
Часто он беседовал с Фуатом, как со взрослым, и любил хвалить его перед учителями и учениками: «Фуат будет большим человеком нашей нации, он прославит нашу школу…»
Камиль тоже был способным учеником, и Фуат невзлюбил его, но старался не показывать этого, делая вид, что не замечает своего соперника. Но скромность Камиля взяла верх над заносчивостью Фуата. Он не стеснялся обратиться к Фуату за помощью, когда чего-нибудь не понимал. Постепенно мальчики сблизились. Фуат пригляделся к Камилю, заговорил с ним по-товарищески, стал делиться своими мыслями и переживаниями.
Заносчивого Фуата школьники не любили. А Камиль не только прощал ему все капризы, но при случае и защищал его от резких нападок товарищей. А случаи эти все учащались.
Школа в ту давнюю пору работала еще по старым программам. Уделялось немало внимания религиозным обычаям и связанным с ними бытовым пережиткам.
Но жизнь не стояла на месте. Укреплялась Советская власть, и, словно ворвавшийся в распахнутые окна чистый воздух, пришли перемены и в школу. Старые воспитатели вначале противились свежим влияниям. Точно оберегая детей от насморка, пытались закрывать окна, отгораживались от жизни. Но время взяло свое.
В эти годы в городе был открыт молодежный
И школьники с охотой стали бывать на этих вечерах.
Камиль был старше других интернатских мальчиков и быстро сошелся с активистами клуба, особенно с секретарем кантонного комитета комсомола Петей Башкирцевым.
Башкирцева знала и любила молодежь всего кантона.
Где только не бывал и чего только не делал этот парень, сын слесаря судоремонтного завода в затоне Ялантау. Он вырос, шныряя с соседскими мальчишками в окрестностях города, по берегам Камы; в этом же городе начал ходить в школу, тут же встретил революцию; после гибели отца в гражданскую войну почти мальчиком ушел на фронт, а по возвращении организовал первый комсомольский комитет в Ялантау. Он с детства знал татарский язык, его одинаково хорошо понимала и русская и татарская молодежь.
Однажды вечером, после очередного доклада, Башкирцев вышел из клуба и, заметив среди молодежи Камиля, улыбнулся ему, как давнишнему знакомому: «Как дела, Камиль?» Они пошли вместе. В какую сторону пошли — Камиль не помнил. Ему было хорошо. Еще бы — такой человек, как Башкирцев, знает тебя! И даже называет запросто, по имени, — Камиль!
За беседой не заметили, как попали в городской сад.
— Почему в комсомол не вступаешь, Камиль? — спросил Башкирцев.
— Как-то все… Не знаю, примут ли?
— Почему не примут? Ты что, сын кулака?
— Нет. У меня еще мало знаний…
— Будешь учиться.
— Нам ведь не разрешают отлучаться из школы.
— Кто?
Камиль из осторожности промолчал.
— А если у вас в школе будет комсомольская ячейка? — задал вопрос Башкирцев.
Камиль удивленно посмотрел на него.
— А что? — сказал секретарь канткомола. — Разве не найдется у вас ребят, которые вступили бы в комсомол?
— Почему не найдется? Очень даже хорошо было бы, если бы у нас в школе была ячейка.
— А как посмотрят на это учителя?
Камиль опять промолчал.
— Что ты скажешь о Салими?
Вопрос насторожил Камиля. Салими был учителем естествознания. Недавно на уроке один из учеников задал ему вопрос: «Мугаллим-абый, есть бог или нет?» Салими покраснел, надулся и, выкрикнув: «Не сметь хулиганить!» — вышел из класса.
«Видно, Башкирцев слышал об этом, — подумал Камиль. — Что сказать? Можно ли ему, ученику, осуждать учителя?»
— Любят у вас этого учителя? — спросил Башкирцев.