Чистая душа
Шрифт:
— Где же наш Хасан? — оглядывалась она.
Камиль вытащил зарытую в песок бутылку золотистого портвейна.
— Выпьем, Сулейман-абый, омолаживающего.
И в эту минуту по всему берегу Камы будто повеяло тревожным ветром. Веселый гомон наслаждавшихся отдыхом людей мгновенно оборвался.
Камиль беспокойно вскочил и замер.
В этот момент к костру подбежал Хасан. Он тяжело дышал и не сразу выговорил:
— Папа! Война!
— Что? Война?..
Подошли Рифгат, Милуяша, Шакир.
— Война, Камиль-абый! — подтвердил Рифгат, стараясь держаться спокойнее. —
Сотни лодок повернули к городу. Все, кто был на пляже, торопливо одевались и бежали к переправе.
Глава вторая
РАССТАВАНИЕ
1
От пристани до центра города было довольно далеко. Обычно автобусы справлялись с перевозкой пассажиров не только в будни, но и в выходные дни, когда все городское население направлялось к реке. А сегодня, когда отдыхавшие на берегах Камы тысячи горожан сразу бросились домой, автобусы захлестнуло. Толпы народа двинулись в город пешком.
Шоссейка, тянувшаяся вдоль берега, была переполнена непрерывным потоком пешеходов. Камиль с Санией и Хасаном затерялись среди них.
Город, еще сегодня утром выглядевший таким праздничным, таким родным, своим, вдруг изменился.
И дорога к дому казалась очень длинной. Окраины города, простиравшиеся до берегов Камы, одноэтажные деревянные домишки, огороды и сады представлялись нескончаемыми. А на дороге, тянувшейся мимо тихих домов, беспокойная толчея. Гудят автобусы, заставляя подаваться в сторону пешеходов, беспрерывно сигналят грузовики. И пестрые толпы людей опять смыкаются.
Вот потянулась высокая ограда судоремонтного завода, вот шоссейная дорога повернула на гору, где начинаются центральные улицы города. Здесь движение было еще более беспокойным. По асфальтированным или вымощенным улицам сновали люди, мчались машины. Вот проскакал во весь опор конный красноармеец. И будто в погоне за ним, стрелой пролетел мотоциклист в квадратных очках. Он повернул за угол, и яростный рев его мотора быстро заглох в пышной зелени городского сада.
Начавшаяся война уже подчиняла все своим беспощадным законам.
Не только люди, но и безмолвные дома, даже камни и те казались сейчас другими. Совсем другими стали кусты сирени в палисадниках, и стройные тополя на бульварах, и липы с густыми кронами в городском саду.
Все казалось в эту минуту живым, способным думать и чувствовать.
И во всем как будто была какая-то смешанная с тревогой печаль.
Камиль с Санией дошли до сквера и свернули налево, к себе.
Молодая женщина в цветастом сарафане брала воду из колонки. Камиль удивился ее беззаботному виду. Поставив ведро под кран, она стояла, упершись в бока крепкими руками. Когда ведро наполнилось, не спеша закрыла кран, подцепила ведра на коромысло и, покачивая бедрами, спокойно зашагала вдоль сада.
Эта женщина казалась Камилю глухой.
На центральной улице на скамеечке у ворот сидела толстая женщина и вязала кружева. Не носки, не варежки, а кружева!..
И эта тоже показалась Камилю глухой.
Ему хотелось поскорей оказаться дома. А вдруг там его уже ждет повестка из военкомата…
Но он понимал, что нельзя торопить Санию. Должно быть, она заметила его нетерпеливый взгляд и остановилась.
— Погоди, Камиль, — сказала она неторопливо. — Посидим немного. — И, не ожидая ответа, опустилась на скамейку у ближайших ворот. Посадила рядом и Хасана.
Камиль, глядя на нее, подумал с удивлением, что у Сании такой же спокойный вид, как у той, вязавшей кружево женщины.
— Что с тобой, Сания?
— Ничего. А с тобой что?
— Скорей бы домой! Ведь, видишь ли…
— Вижу, Камиль.
— Папа, война долго будет? — спросил Хасан.
— Не знаю, сынок, — рассеянно сказал Камиль, — кто может сказать?
— Папа, а ты поедешь на войну?
— Поеду, сынок, — сказал Камиль и искоса поглядел на жену: лицо Сании, как и до этого, было вполне спокойным. — Да, — продолжал Камиль, — в самом деле, Сания, может быть, меня уже завтра не будет тут.
— Не удивительно.
Камиль не ожидал от Сании такой твердости. Ему казалось, что она не выдержит тяжести этого признания.
— Давайте пойдем! — сказала Сания, вставая, и пошла неспешной походкой.
Дошли до площади Ленина. Это центр города. Здесь соединяются шесть улиц. Перед входом в сад построенная из досок, только недавно выкрашенная в голубоватый цвет трибуна. В саду, среди цветочных клумб, — памятник Ленину, Обычно Камиль замечал все это в праздничные дни, когда трудящиеся Ялантау, выстроившись колоннами, проходили через площадь. На трибуне в такие дни стояли местные руководители. И бронзовая фигура вождя на гранитном постаменте казалась живой, будто он видел всех собравшихся на площади.
Сегодня фигура Ленина показалась Камилю особенно живой, особенно выразительной. Каждому, кто проходит через площадь, он словно говорит: «Ну, дорогой товарищ, ты доказал любовь к родине своим честным трудом. Настал день проверки твоего патриотизма в огне величайшей войны. Готов ли ты к этому?»
Кажется, он устремил строгий взгляд через площадь на здание городского Совета. И Камиль, словно повинуясь его взгляду, повернул туда.
Двухэтажный каменный дом в связи с приближением юбилейного праздника Татарстана всего несколько дней тому назад был побелен. Сегодня он показался Камилю совершенно новым, странно изменившимся: ведь в его простеньких, давно знакомых Камилю комнатах сейчас решают дела громадной важности.
Перед большой дверью городского Совета Камиль, будто что-то вспомнив, вдруг остановился.
— Иди-ка домой, Сания. Я зайду в РОНО.
— И мне надо повидать Газиза-абый, — сказала Сания. — Иди, сынок, домой один. Ключ у Гашии-апа. На вот, отнеси это.
Хасан обычно не любил отрываться от родителей, но сегодня не стал спорить. Подхватил ведро с сумкой, сказал «ладно» и ушел.
— Тебе лучше бы вернуться, — сказал Камиль жене.
— Нет, зайду. Может, депутатов тоже собирают.