Читать не надо!
Шрифт:
Историческое «нет» Сталину означало «да» импорту голливудских кинофильмов, и буквально через пять лет после этого повсюду в полуразрушенной Югославии был показан первый из них. Это было в 1953 году, фильм назывался «Опасна, если в воде», в главной роли — Эстер Уильяме. То была пора жизнерадостной социалистической физкультуры, «живых картин» (изображений и лозунгов, выложенных на траве стадиона юными телами югославских физкультурников), коллективного укрепления мускулов и непоколебимой веры в лучшее будущее.
Будучи голливудским олицетворением всего этого, Эстер Уильяме легко завоевала сердца югославского народа.
За всю мою
— Смотри-ка, — часто говорила мать, указывая на фотографию моего деда. — У дедушки на подбородке ямка. Как у Кирка Дугласа.
Моя мать была страстной любительницей кино, и благодаря этой ее страсти я с малых лет часами просиживала на жестких деревянных скамьях нашего провинциального кинотеатра.
Появление жевательной резинки на югославском рынке стало потрясающим событием, и не потому, что мы открыли для себя жвачку как новое занятие, а из-за крохотных изображений голливудских актеров на каждой обертке. Для меня, не имевшей в моем послевоенном детстве нормальных игрушек, эти картинки стали настоящим сокровищем, наверное потому, что ничего иного у нас не было. Мы собирали эти обертки, обменивались ими, вклеивали их в альбомчики. Думаю, мы знали больше имен голливудских кинозвезд, чем кинокритики того времени.
Много позже, когда дети моего поколения подросли, появились иные картинки: футболисты, персонажи комиксов, поп-звезды. Появились и настоящие игрушки, настоящие книжки с картинками и телевидение. Словом, прежде чем узнать, что такое настоящая кукла, я уже знала в лицо Кирка Дугласа.
Сейчас я уже не вспомню, но тогда, в моем голливудском детстве нам всем были точно известны адреса голливудских кинозвезд. Чаще всего дети писали Тони Кертису. Многие получили по почте его фото с автографом.
Я же стала обладательницей того, чего ни у кого не было: письма от Кирка Дугласа и его фотографии с подписью. Настоящего письма на неведомом английском языке, подписанного им самим.
Я так никогда и не узнала, что писал мне Кирк Дуглас в том письме. Я потеряла письмо до того, как выучила английский.
Потом забылся и Кирк Дуглас. Потом к нам в страну приехало несколько знаменитых кинозвезд. Играли они в основном немцев, реже — парижан. Самым известным из них был Ричард Бартон, он сыграл Тито в одном югославском фильме.
Мое «голливудское» детство прошло, как детская корь, словно бы и не оставив по себе следа. Шло время, я стала писательницей. И я, наверное, могла бы и не вспомнить про Кирка Дугласа, если б не попался мне недавно в руки один журнал в глянцевой обложке. В нем я обнаружила интервью с уже очень и очень пожилым актером.
Я узнала, что Кирк Дуглас только что закончил свою шестую книжку — «Путь к вершине: мой поиск смысла». Поясняя название, известный актер сказал: «По-моему, вся наша жизнь — это постоянный путь к вершине». Стареющий актер пояснил, что шесть лет тому назад, выжив после катастрофы и перелома позвоночника, он ощутил потребность написать эту книгу. «Пишу я обычно утром. Заношу свои мысли на нотную бумагу. Потом моя помощница Урайла перепечатывает это на компьютере, редактирует, после чего я все снова внимательно читаю и сам удивляюсь: как здорово написано…» — делился с читателями Кирк Дуглас.
Я читала эти строчки, и внезапно непонятная тоска охватила меня. Я попыталась вспомнить изображение Кирка Дугласа на жвачной обертке. Попыталась восстановить
Но вот внутренний протест неожиданно сменился ощущением какой-то непостижимой исключительности. Разве это не чудо, спрашивала я себя, — из глубин провинциальной киношки вознестись к вершинам, где обитают актеры и писатели, — вот и я пишу, как сам Кирк Дуглас! И когда у меня от всех этих метафорических восхождений к вершинам перед глазами поплыли круги, мне вдруг подумалось, что я так никогда и не узнаю, что же написал мне Кирк Дуглас в том письме, которое я так глупо посеяла. Я ощутила внезапный порыв ответить ему, как-то выразить ощущение грандиозности этого поистине исторического момента:
«Дорогой мистер Дуглас, Вы меня не знаете, а ведь я знаю вас уже столько лет…»
Алхимия
В эту войну ввязываться не стоит.
(Граффити в нью-йоркском ресторане)
Я прочитала в газете, что на аукционе Сотбис в Лондоне небольшая жестянка с дерьмом ушла за 17 250 фунтов стерлингов. Пишу и понимаю, что слово «небольшая» вырвалось у меня как бы невзначай, как будто новость оказалась бы более приемлемой, если бы речь шла о крупной жестянке. В свое время итальянский художник Пьеро Манцони произвел девяносто жестянок, наполненных дерьмом [22] . Жестянки были сосчитаны, пронумерованы и проданы по цене золота на тот момент. Один мой знакомый арт-дилер убеждал меня, что цена до смешного мала.
22
Как выяснилось совсем недавно, банки были все же наполнены гипсом. Такова была провокация художника.
— Окажись у меня жестянка Манцони, я бы смог за нее получить без напряга сто пятьдесят тысяч баксов! — уверял он.
Оказалось, что жестянки Манцони теперь большая редкость. Возможно, недоверчивые покупатели вскрывали их, чтоб проверить, действительно ли в них дерьмо.
— Цена на золото более или менее стабильна, а стоимость дерьма за последние тридцать лет астрономически возросла. И продолжает расти, — не унимался мой знакомый.
Похоже, что трансмутация дерьма в золото процесс не простой, в противном случае мы все бы уже стали богачами. Тут никак не обойтись без соответствующих учреждений: галерей, средств массовой информации, своего рынка, рекламы, толкователей (тех, кто примется разъяснять смысл этого художественного действа), покровителей, арт-дилеров, критиков и, разумеется, потребителей. Даже если дерьмо отлично упаковано, нет никакой гарантии, что трансмутация пройдет благополучно.